33 армия. Воспоминания

Выписка из
воспоминаний

Вопрос: в каком авиаполку вы тогда зимой и весной 1942 года служили?
Ответ: в 168 авиаполку, самолеты ПО-2. Здесь было 15-16 экипажей, которые летали к ефремовцам.

(Согласно наградному, в начале 1942 г. он служил в 692 нлбап, совершил 2 ночных вылета к ефремовцам с посадкой на необорудованной площадке).

Вопрос: а на каких самолетах вам приходилось летать и когда:
Ответ: летали мы на самолетах ПО-2, летали только ночью. Иногда за ночь делали по 3 рейса. Летали без штурманов. Возили туда к ним патроны, снаряды, мины, а назад везли раненых. Загружали снарядов килограмм по 300.
До начала февраля 1942 г. наш авиаполк обслуживал 5 наземную армию Говорова. Летали мы в части, которые попали в окружение, а мы и донесения окруженным и от них доставляли, и патроны им везли, хватало дел.
Но как только окружили немцы 33-ю армию - сразу нас перебросили для ее обслуживания. Мы летали ночью, а эта машина - учебная, она не имела приборов для ночных полетов. Выручала природная смекалка, интуиция.
Летали мы низко, ведь для фашистских истребителей мы были заманчивой целью. За каждый сбитый ПО-2 фашистскому летчику или зенитчикам выплачивалось вознаграждение в два раза больше, чем за бомбардировщик.

Вопрос: сколько полетов вы совершили?
Ответ: у меня сохранилась пилотская книжка, куда записывались все вылеты. Помнится, что в феврале и в марте 1942 г., т.е. до того времени, когда меня перевели на другие цели, я сделал 30 или около того вылетов. Почти все ночные. Уточную дома по книжке.
Помню, было нужно сделать вылет днем туда к ним. Полетели, но один самолет у нас сбили при перелете линии фронта, а другой при взлете назад. Тогда летели в 2-3 метрах над лесом и над землей. Выше было нельзя подниматься, собьют.
Перед переводом нашего авиаполка для обслуживания ефремовцев, их обслуживали машины Р-5. Но эти самолеты были тотчас же уничтожены немецкими зенитными пулеметами и «мессерами», почти в тот же день.
Меня за те полеты наградили орденом Красной звезды и присвоили первое офицерское звание - лейтенант младший, а до этого я имел звание сержанта. Так и летал к ефремовцам все время сержантом.

Вопрос: а куда вы садились к ефремовцам, на какие аэродромы?
Ответ: знаю только об одном их аэродроме, у Дмитровки. Помню изгиб реки Угры. Рядом деревня и поле за околицей (на карте, принесенной мной Дёма указывает место, где был аэродром. Место это северо-западнее деревни Дмитровка, примерно в 1 км. от северной околицы д.Дмитровка на северо-запад).

Помнится, в феврале можно было садиться и взлетать относительно спокойно, но в марте уже все было по иному. Если при взлете чуть сплоховал, увлекся, то можешь получить в брюхо очередь из немецкого зенитного пулемета. Зенитных пушек «эрликонов» здесь у фашистов не было, но пулеметы работали безотказно.

Взлетали мы, как правило, с нашей взлетной площадки на север, а как только набирали высоту чуть над соснами, уходили поворотом на восток. Ведь минута полета на север и ты уже над немцами.

Связь с ефремовцами у нашего авиационного командования была какая-то непостоянная. Бывало договорятся о приеме самолета, а немцы за время перерыва в связи успеют наделать воронок на взлетно-посадочной полосе, разбомбить ее.

Вообще немцы над районом ефремовцев и ночью и днем барражировали ежечасно. Ночью наземных боев они не вели, а ефремовцам вести их было нечем. Немцы видели, что ефремовцы обречены. Летали над ними немецкие самолеты-разведчики, летали и штурмовики, и мессеры.

А мы летали очень низко над землей. Бывало летишь туда, к ним и видишь: темно кругом, лишь кое-где взлетят ракеты. Немцы не очень-то баловались ракетами, не знаю почему.

У ефремовцев назначались дежурные команды по приему самолетов у д.Дмитровки (других аэродромов он не знает). Они зажигали костры, а сверху их маскировали крышками. Помню условный знак: три костра с юга на север расположенных, в линию.

Мотор нашего самолета звучит отлично от немецкого и от нашего бомбардировщика. Слушают на земле… летит, летит! Открывают крышки с костров и их тут же закрывают. Ведь и немцы следят за землей в районе посадочной полосы. Увидел эти знаки - быстро идешь на посадку. Но не плошай и здесь - замедлишь с посадкой - самолет останется без крыльев, т.к. недалеко лес сосновый, а за ним - немцы.
Был случай, когда один из наших сплоховал. Решили отправить его на Большую землю, т.к. машина была изуродована. Но парень оказался стойким. Он заявил «улечу на своей машине, не буду грузом, берите раненых!». Там, на том аэродроме было несколько поломанных самолетов. Пилот из этих машин сделал одну и улетел на своей машине. Вот так-то.

Вопрос: расскажите, как производилась эвакуация раненых ефремовцев?
Ответ: делалось так: летишь ты еще и слушают на земле у ефремовцев «слухачи» шум мотора твоего ПО-2, а здесь на посадочной полосе уже готовятся - костры готовят, раненых везут с медсанбата, торопятся.

Как только ты сел, тебя мигом разгружают и тут же несут раненого. Посадят его, бедолагу к тебе на место штурмана, а второй раненый тоже хочет улететь. Он плачет навзрыд, просит: «посади, посади, летчик». «Да некуда, друг», отвечаешь ему. «Ну ладно, ложись сверху на первого раненого если стерпишь эти муки». Отвечает: «все стерплю, браток, все, посади только!».
А раны у них гноятся, от ран пахнет - идет заражение крови или гангрена. Я не мог спокойно смотреть на это. Сердце сжималось.
Вот так и взлетаешь. А они действительно молчат, только губы кусают.

На аэродроме на Большой земле были поставлены палатки для немедленной помощи вывезенным раненым. Но что мы могли вывезти…

Вопрос: а вы не вывозили знамена и документы из окружения от Ефремова?
Ответ: нет, наш полк занимался лишь доставкой боеприпасов туда и вывозом оттуда раненых. При мне нам других задач не ставили. Может быть позже, в конце марта или в начале апреля. Но при мне даже и документы мы не вывозили. Только раненых, а туда - снаряды.

Часть наших самолетов была сбита фашистскими зенитными пулеметами. Летишь и видишь как прорезают небо трассы светящихся очередей. Не все наши летчики дожили до победы. Там тогда погибли Алексеев, Баранов и другие. Маслов умер уже после войны.

Командиром нашего авиаполка был Лопуховский, начальником штаба полка был подполковник Пронин.
Трудными были те три рейса за ночь, когда ночи были безоблачные. А когда погода портилась, то нам летать к ефремовцам становилось невозможно.

Немцы не вели ночных наземных боев против ефремовцев. Они были в полной уверенности в скором разгроме ударной ефремовской группировки и чувствовали здесь себя хозяевами положения.

Те снаряды и мины, которые мы привозили, были так малочисленны, что не шли ни в какое сравнение с огнезапасами немцев. Их берегли ефремовцы для отражения атак врага с танками. Приходилось удивляться мужеству этих героев-ефремовцев, сидевших в снежных окопах с почти пустыми магазинами винтовок.

Продовольствие ефремовцам сбрасывалось в мешках с транспортных самолетов типа «Дуглас» и других. Эти мешки имели прозвище «ваньки». Эти «ваньки» часто приземлялись на парашютах к немцам. Немцы кричали» «Иван, Иван, ванька у нас! Иди, получи сухари и сахар!».

Вопрос: когда и где вы получили звание Героя Советского Союза?
Ответ: за те полеты я получил орден Красной Звезды и первое офицерское звание…
Ведь тогда весной 1942 г. приходилось летать в двух метрах над землей и под проводами летал. Иначе я бы здесь с вами не имел чести разговаривать. Немцы вояки были умелые…