YOUR WEBSITES NAME
Главная
Новости
День за днём
Документы
Карты
Статьи
Форум
Полезные ссылки
Контакты
Дневники и воспоминания (РККА)
Воспоминания
Козловой Марии Александровны
разведчицы-радиста разведотдела штаба 33 армии
Текст №1

Расчеты С.Д.Митягина по месту выброски М.Козловой в районе Новой Михайловки.
Расчет простой (по максимуму): скорость ночью У-2 была не болше 120-100 км/час.
Летчик не дал ей время на раздумывание больше 3 минут после Новой Михайловки.
Значит:
120:20=6 километров
100:20=5 километров
60 мин: 3 мин = 20


… Приглашаю всех к «столу». Все жуем и вот, в это время, мы въезжаем в этот могучий лес.
Ничто не смогло отвлечь Марию Александровну Козлову от этих мест. Все забыла она, чувствую. Ушла, сейчас ушла в мыслях и душой к ефремовцам, к тем ефремовцам 1942 года апреля месяца. Забыла о колбасе, о хлебе, забыла о том, что в руке сжала дольку только что нарезанного огурца.
Станислав Дмитриевич, что за лес мы проезжаем сейчас? Ведь я на него или похожий… Но я не видела сейчас вот в этой округе больше таких сосен: они, они. Эти ели я тогда видела - прошептала Мария Александровна. Это так подействовало на всех, что мы опомнились лишь выезжая из леса к деревне Шумихино…

Мы едем в Слободку, а Мария Александровна тем временем рассказывает:
Это уже было 21 апреля, того 1942 года. Прыгнула с самолета я ночью…
Подлетали к Новой Михайловке, мне летчик говорит: ну, Маша, прыгай, пора. Сейчас под нами будет Ново-Михайловка.
Я вылезаю на крыло, держусь за край кабины. Вот под нами большая деревня. Летчик кричит: Мария, прыгай, прыгай говорю.
Я про себя думаю: нет уж, на деревню прыгать не буду, не спектакль разыгрываем. Если надо, я сюда дойду ногами, но осторожно. без рации, рацию спрячу в лесу.
Летчик совсем рассердился. А уж под нами снова лес.
Я зажмурилась и шагнула с крыла самолета в пустоту. Не помню, дернула ли я за кольцо парашюта или мой парашют раскрылся от блокировочного троса, не помню. Ведь прыгнула в первый раз в жизни. И как летела не помню, но вдруг прошелестели вокруг ветки хвои и почувствовала толчок, а меня плавно самортизировало на снег. Я в него прямо села, а в то же время вишу на стропах парашюта, куполом повисшего на огромной ели. По ветвям-то ее я и проехала, но ничего не ободрала, не поцарапала. Мне повезло.

Мысли Митягина
Я думаю: вам не просто повезло, вы выиграли на наспех купленный один единственный лотерейный билет машину «Волгу». Прыгать на лиственный лес просто опасно. Прыгать на хвойный лес опано вдвойне. Стволы мощные, амортизации нет, в 50 случаях может просто разбить человека о стволы елей и сосен и переломать ему ноги и руки. Ведь парашют приземляется со скоростью до 10 м/с. Это прыжок с крыши 2-х этажного дома. Прыгать ночью на любой лес - безумие, а на фронтовой, в котором торчат наполовину сбитые снарядами стволы деревьев - безуме вдвойне.
Прыгать с грузом, увеличенным в 2 разана просто преступление. Скорость призмеления не та же, и груз действует на мышцы и кости человека как удар бича. Можно порвать связки мышц 100%.
К тому же за несколько дней до этого в районе Шумихина, как раз в этом месте был страшный бой ефремовцев во главе с командующим армией с отрядами фашистов, устроивших здесь ефремовцам ловушку.
Ведь я уже останавливался на том, что фашистов на группу командующего наводил предатель, агент абвера. Немцы знали где идет командующий и готовились его взять в плен. Все силы их направлялись на эту задачу.
Наконец, ее могли свободно расстрелять свои же люди, ефремовцы. Расстрелять, не разобравшись. Они не могли и предположить, что командование на Большой земле пойдет на такую авантюру - как сброс неизвестно куда, неизвестно к кому человека без пароля, да еще в места, куда фашистская разведка сосредоточила все силы своего отлаженного аппарата.
Только исключительная человечность и доверчивость батальонного комиссара Мусланова, комиссара 1292 сп, предотвратила эту развязку.
Я еще подумал, что Мария Александровна шла на самоубийство, сама не сознавая кое в чем этого, это не умаляет ее подвига, т.к. прыгать в тыл к врагу заранее зная, что тебя там никто не встретит, а если встретят, то нет гарантий, что свои - это подвиг. Да и признают ли за свою?
А девочка она была не глупая, понимала все, но шла на эту работу смело, шла она на самопожертвование, таким было воспитание ее поколения. Она сказала: «мне повезло» как-то обыденно, как повезло бы ей скажем с погодой в выходные дни. Может бы она и сейчас еще не осознает всего того, что произошло? Нет, это не так.

Она продолжала:
Как только приземлилась, вернее, приелилась, так сразу же отстегнула лямки парашюта, огляделась и отошла от этого места в сторону. Было темно, а в темноте искать своих было рискованно.
Оттащила рацию под разляпистую ель, привалилась к ней и заснула. Двое суток бессонницы сказались.
Очнулась от дремоты я под утро, начала зябнуть. Пора было осмотреться основательнее. О парашюте не думала, мне его все равно не снять с ели, а долго задерживаться в этом месте я не собиралась.

Слышу, шуршат по снегу шаги, идут не один человек. Я притаилась. Да, идут, в стороне прошла группа людйе в маскхалатах, шли один за другим. Мне подумалось, что это немецкий отряд. Было еще не очень светло, хорошо я их не разглядела. Я затаилась, выждала, пока они уйдут.
Теперь я пошла на восток, мне надо быть там. Рацию и батареи питания к ней несу с собой, боюсь оставить. Они у меня как пароль.

Вскоре вышла на опушку леса, в кусты. Вижу поле перед собой, а в конце его 2 дома (или две скирды), видимо все же, что это были дома.

Пошла я к ним, думаю, что надо узнать, где я приземлилась, где ефремовцы? На поле был кругом снежный наст. Он меня хорошо держал. Идти было не тяжело.

Но вдруг меня осенило: куда же я иду, что так тороплюсь? Нет, так не пойдет. Надо оглядеться самой хорошенько, а потом расхаживать. А прошла я уже почти половину пути от моей опушки леса до домов. Повернулась, да ускоренным шагом назад, на опушку.

Только вошла и отдышалась, вижу как слева от моей опушки примерно метрах в 300 вышла группа людей, человек 20. Люди вооружены, по виду наши. Один на коне верхом.
Я наблюдаю. Эти люди переходят поляну как раз поперек моим следам, направляются на юг.

Я выжидаю, думаю: может быть выйти к ним? Но в это самое время с тех двух домов резанули по людям немецкие пулеметы. Кто-то упал. Они шарахнулись по полю от этого огня, да прямо в мою сторону, отстреливаются, но вяло, одиночными. Вижу уже их вблизи, кое-кто из них ранен.

С ними майор. Форма наша, в петлицах шпалы. На голове фуражка, она еще тогда меня несколько удивила
.

Ну, здесь я решилась. Кричу ему: товарищ майор, товарищ майор! Он остановился, за ним все другие. Подошли ко мне, подозрительно смотрят. Я им говорю: здравствуйте. Я оттуда, с Большой земли. Я радистка. Меня послали к вам, я должна найти генерала Ефремова.

Лицо майора напряглось. «Ого!» - говорит - «это мы проверим». Если так, то ты наша спасительница, а нет - не взыщи, расстреляем.

Я своя, своя - говорю ему - я вас свяжу со штабом армии. Меня послали генералы Кондратьев и Бабейчук послали… Нет ли у вас сведений о генерале Ефремове?

Ну хорошо - говорит майор - я майор (назвал он фамилию, да забыла я), где ваша рация?
Я сказала, что здесь, со мной недалеко, я принесу.

Майор кричит: Павлов, пойдете с ней за рацией, принесете сюда. Да глядите там в оба. Подошел лейтенант в солдатской шинели с двумя кубарями в петлицах, обросший, худой, в прожженной шапке и в немецких сапогах, на рукаве звезды. При мне переложил револьвер из кобуры в карман. А глаза у него добрые, добрые.
Ну, пойдемте - сказал он и я легко найдя свои следы, пришла к моему тайнику. Рацию я не дала лейтенанту, сама несла, он помог принести питание к ней.

Мы прошли метров 300 в глубь леса и быстро раскинули антенну, я спрашиваю майора: что передавать?

«Вот что дочка, 2 дня назад мы были с ним, с Ефремовым в одной группе, под Горневом был страшный бой, нас отсекли от него. С тех пор мы ищем выход к своим. Передай, что искать его надо там».

Я связалась с радистами Ермашкевича и доложила, что встретила отряд из группы генерала Ефремова: «Командующий 2 дня назад находился в районе Горнево, вел там бой. Как мне быть? Идти с рацией туда или будут другие указания?»*

Я была готова идти туда, к Горневу и считала такое решение наиболее правильным, но Ермашкевич радировал: Оставаться с группой. Выходить на юг к партизанам Жабо. Условилась, что следующая радиосвязь с ним будет по мере моей срочной необходимости, а к вечеру сегодня - штатная.

Решили в группе обойти эти 2 дома с севера, а затем и с востока лесом, откуда потом пойти на юго-запад к партизанам. «Отсюда на юг не пройти, мешает деревня» - сказал майор.

Свернули рацию, идем по насту след в след, а рядом со мной неотлучно этот лейтенант. Видимо приказ майора действовал.

Встретили в лесу еще одну группу своих, их человек 40. Они бродят по этим лесам во главе с младшим политруком уже неделю, голодные, худые, но у всех решительное желание выйти к своим. Нас уже более 80.

Помню, вечером сидим у костра и младший политрук тот сидит. Подходят к нам трое бородачей. У одного из них <борода> так прямо по пояс и черная, черная. Подсаживаются к костру. Все одеты в гражданскую одежду, но вооружены немецкими автоматами. Познакомились, чернобородый представился как Ляпин Василий Иванович и говорит он мне: дочка, а знаешь ли какой ты опасности подвегала себя? В том месте, где ты прыгала, пару дней назад был страшный бой. Ты в рубашке родилась видимо и в Новой Михайловке немцы, и в Жолобово. Сказал он, что сам родом из Воронежа, что там жде его жена с детьми. «Как они там, не знаю». Видимо, хорошим был тот бородач человеком, че-то я ему напомнила его дом. Не знаю, почему он был так откровенен со мной? Он душой понял, что я своя. Может быть ему предстояло выполнить особо опасное задание, а может быть и еще что. Не знаю. Вскоре отошли эти люди от костра и я их уже больше в лесу не видела, да и некогда мне было их высматривать. А вот после войны Ляпин В.И. писал мне. Очень интересные его письма. Да, он был замечательным человеком и нет его теперь с нами, умер в Воронеже.

А этот младший политрук был неотлучен от меня, как привязан. Может быть влюбился, а может быть еще что… проверял, например. В тот же вечер у костра после прихода к нам в гости бородачей он вдруг сказал: Маша, давай бросим это все к черту, отсидимся в Жолобове, пока наши не придут, а?
Майор его сразу же осадил, отобрал у него пистолет и говорит. Я им резко ответила: слушай, политрук, а зачем же я тогда прыгала сюда с парашютом, прыгала на лес, ночью, и с таким грузом? Нет уж, уволь. Меня в такие дела не впутывай. Хочешь - иди. А вы, тов. майор не выслушали меня, а уж за меня решаете. Не ушел мл. политрук, был с нами до конца.

На утро ко мне подходит майор и говорит: «Маша, ты знаешь, мы встретили полк, понимаешь? Не группу людей, а полк с командиром, начальником штаба, комиссаром. Мы тебя передаем им.

Я вижу стоят люди в белых маскхалатах, вооруженные. Подводят меня к стройному, энергичному командиру, кажется старшему лейтенанту. Он спрашивает спокойно: кто вы такая, откуда?
Чувствую, что мои ответы их не убеждают. Я пытаюсь аппелировать к майору, но он вскоре отходит. У меня не получается с ними разовор. Вижу, что не получается. Они мне не верят, глядят не сурово, но настороженно. Мои объяснения их не убеждают. Они слышали фамилии и Кондратьева и Бабейчука, но разве эти же фамилии не знали немцы? Задумалась.

Чувствую, что решается моя судьба. Мне ничего не говорят, меня спрашивают, но из их вопросов убеждаюсь, что мой вид, моя рация… их насторожили, мы пока говорили на разных языках.

У немцев таких радиостанций найдется сколько угодно. Чем же им доказать, что я от Ермашкевича? Как им доказать?

Вижу к тому же, что высокий ростом ст. лейтенант Стульников мне совсем не союзник, а он начальник Особого отдела полка. Его вопросы меня просто выводят из себя. Я ясно понимаю, что он видит во мне агента Абвера и больше никого.

И тут меня осеняет! Давайте свяжемся с разведотделом армии. Я доложу о встрече с вашим полком Ермашкевичу и попрошу у него прислать самолет с медикаментами, оружием, боеприпасами, продовольствием для бойцов. Другого выхода у меня нет. Вы же мне иначе не верите.

Меня оставили под охраной красноармейцев. Сами командиры ушли совещаться. Через час я уже настраивала рацию на волну разведотдела. Мою шифровку приняли. Тепреь моя судьба зависела от них.

Ответ пришел через 4 долгих часа. Расшифровала - да, самолет высылают. «Укажите квадрат приема самолета, сигналы опознавания места сброса груза. Направление движения полка на юго-запад. Вас встретят проводники отряда «Смерть фашизму» в квадрате таком-то. Пароль такой-то, отзыв такой-то. Ответ ждем через час. Ермашкевич.

Это, видимо, было сигналом к доверию. Отношение командования ко мне несколько изменилось.
Приняли самолеты (Дугласы) мы где-то в 2 километрах северо-западнее села Слободка. Именно у этой деревни, что сейчас появится. Теперь для 1292 я стала своей!



Теперь этот день посвятим поискам места действия Козловой Марии Александровны после приземления ее в том темном сосновом лесу 21 апреля 1942 года в 23:50

...

Наш путь лежит в бывшую деревню Малая Буславка… Видим низинку, по которой струится совсем маленький ручеек, который уже отсюда называется рекой Собжей. Тогда эта река и здесь имела серьезные размеры: был разлив, было половодье…

«Ну вот здесь и стояли те 2 дома - авторитетно заявляет Краснов - жители рассказывали, что к весне 1942 года от этой деревеньки эти 2 дома только тогда и сохранились. Другие были сожжены войной».

Краснов приглашает Марию Александровну внимательно осмотреть местность на запад и на север от этой бывшей деревни…

«Да», светлеет лицо у нашей героини. «Вот из этого леска на эту большую поляну я и шла. А потом венулась вон в тот лесок» - говорит она. «Только мне не нравится этот вот молодой лес. Его не было».

Мы дружно идем от деревни к западу, к середине большой поляны.

Здесь, где стоит большой стог соломы - говорит Козлова - я и остановилась. Этот молодой лесок, да и тот, что к северу от стога выросли недавно. Им не дашь больше 20-30 лет. Тогда на их месте тоже было поле. Да, это место, точно. Это, это.

А из того вон леска вышла группа наших ефремовцев. Прошли они почти до этого стога и по ним из тех двух домов из деревни Малая Буславка, из которой мы сейчас идем, открыли огонь пулеметы - продолжает Мария Александровна.

Она подходит к стогу, смотрит на восток, в ту сторону, где кто-то из пасших коров пастухов сейчас разжог костёрик, затем смотрит на запад, на лесок метрах в 300-500 отсюда.
Да, я почти до этого места, где сейчас стою тогда и дошла, а затем вернулась назад в лесок, спасла меня тогда осторожность…

Краснов с высоты стога делает несколько фотографий местности и группы поисковиков….

Станислав Дмитриевич - обращается ко мне теперь она - а помните, вчера, я вам показала то место, где совершила тогда приземление? Это тот лес, именно тот. Вон он, виден отсюда хорошо, тот самый лес. Сомнений у меня нет…

Группа майора вышла из леска с севера на эту поляну с деревней Малая Буславка, от которой остались лишь 2 дома. Они шли конечно же к партизанам майора Жабо, должны были пройти западнее села Слободки, но для этого путь их лежал через рощу «Птица». Все версии сошлись на эту поляну.

Группа майора, встретившая первой Марию Александровну, шла по дороге к поляне от высотки с отметкой 194.5…


Текст №2

Статья в журнале «Радио» №3 за 1973 год.
http://archive.radio.ru/web/1973/03/011/
Текст №3

10.7.1985 года был я в гостях дома у Козловой Марии Александровны. Она передала мне тетрадь с рукописью воспоминаний и 4 фотографии…

Рассказала, что в их группе радистов обучался некто Шишатский Евгений Васильевич (из в/ч 9903). Он работал радистом еще до войны и был летом 1942 года сброшен для сбора сведений разведотделом 33 А в район западнее Вязьмы. Там он перешел на сторону немцев. При этом предатель выдал троих наших разведчиков, десандировавшихся вместе с ним: двух женщин и мужчину.
И еще один момент: при второй десантной операции был Козловой М.А. разведотделом 33 А выдан паспорт на фамилию Зайцева, в котором прописка осуществлена в Смоленске, а немцы вошли в Смоленск 19 сентября. Эта явная «липа» в документах была рассчитана на провал группы.


Текст №4

1. Якобы вчера, т.е. 8.5.83 года ей при телефонном разговоре поведала Чикунова Нинель Михайловна, что она в немецком плену находилась вместе с гражданской женой генерала Ефремова - Леной Снегиревой.

2. Еще в Износках в штабе 33 армии слышала, что Ефремов выходил последний раз на связь 10.4.42.

3. Прыгать я должна была на пару с Петей Козловым или Васей Зюзенковым.
Работать там после приземления мы так же должны были вместе. И груз наш поделили так: радиостанция «Северок» - у меня, питание - у одного из ребят. Но судьба распорядилась по-иному.

4. Прыгать по замыслу военного руководства я должна была прямо на деревню Новая Михайловка, где (были все в штабе 33 армии в Износках уверены) находился штаб ударной группы 33 армии во главе с генерал-лейтенантом Ефремовым. Мне так и сказали, чтобы первому же красноармейцу, встреченному в деревне Новая Михайловка, я приказала вести к генералу Ефремову.

5. Я никогда не прыгала с парашютом (даже с вышки в Москве, в парке культуры и отдыха им. Горького), однако учить меня этому было уже некогда. Я закончила с отличием курсы радистов и меня сразу же после экзаменов направили на это задание. Так я попала в особый отдел и в разведотдел 33 армии в Износках.

6. Я прямо заявила Ермашкевичу, что прыгать на деревню не хочу, лучше всего прыгать на лес и оглядеться что к чему.

7. Вылетели в ночь с 19 на 20.04.42 вдвоем с Петей Козловым. Мы не спрыгнули на деревню. У меня ноги запутались в стропах парашюта и я не смогла распутать их в воздухе. Десантирование обоих не состоялось. Только перед самым приземлением кое как смогла перебраться с фюзеляжа самолета У-2 в кабину, а то так и висела у фюзеляжа на стропах.
С Петей Козловым находились и батареи к радиостанции «Северок». Я сказала Ермашкевичу: вот видите, что получилось бы, едва ли потом мы встретились бы с Козловым там. Он мог в другой район уйти, с другой группой наших воинов. А как же мне тогда работать на радиостанции? Ведь буду без батарей?
Мне в ответ стали утверждать, что не имеют права давать груз больше 16 килограммов. Я отвечала: не бойтесь, не для того пошла воевать. Все выдержу. Хуже для меня будет, если по простой случайности «раздойдемся» с напарником и я не выполню задание.
Жизнь показала, что я была права.

8. Еще до вылета на десантированием с Петей Козловым, попытались 19.04. взлететь на У-2. В кабине штурмана решено было лететь вдвоем, стоя вплотную друг к другу. Вынули из кабины кресло штурмана. Встали оба со штурманом в его кабине, готовы лететь. Перед самым взлетом нечаянно у штурмана выстрелила ракетница. Ракета попала в крыло самолета и крыло загорелось. Штурман выбрался из самолета сам, а меня вытянули оттуда волоком. Крыло затушили телогрейками.
Через некоторое время звонок. Ермашкевич бежит к телефону. Слышу его: есть! Так точно! Звонил Жуков и интересовался операцией по моей выброске к генералу Ефремову. Ермашкевич ему объяснил ситуацию.

9. После неудачного десантирования нашего стали вновь готовить к операции нас. Я настаивала, чтобы мне выдали комплект питания для «Северка», но напрасно. Да, я видимо интуитивно тогда почувствовала, что надо действовать только так.
Еще перед тем полетом с Петей Козловым, произошел инцидент. Летчик попросил документы, свидетельствующие о том, что наши парашюты уложены правильно. Документов не было. Тогда он спросил, а умеют ли пассажиры укладывать парашюты и укладывали ли их они (т.е. мы) сами. На него зашикали, сказали: «помолчи», но он обращаясь к нам сказал, что мы - пассажиры, должны знать этот порядок, т.к. в наших руках - наша жизнь. Я почему-то была очень уверена, что будет все хорошо, была я уверена и в укладке парашютов.

10. Вылетели днем 20.4.42 из Мятлева. Летели на бреющем. Видим отчетливо застрявшую на дороге немецкую автомашину. Немцы ее пытаются вытолкнуть из лужи, а один спиной прислонился к пню и по нам открыл огонь из автомата.
Над деревней Ново-Михайловка Петя спрыгнул. Однако обстрел немца не прошел благополучно. Летчик был ранен в руку. Он посчитал, что и я ранена. Но я вижу, невдалеке от немцев, по поляне, в леске идет колонна наших бойцов. Я еще им помахала рукой. Кричу летчику: «давай на второй заход для прыжка». Он однако повел машину домой, на аэродром. Так вновь я оказалась в Мятлево.

11. Петя Козлов имел с собой питание к моему «Северку». Теперь я вновь стала доказывать, что питание к рации есть смысл брать мне, не надеясь на напарника. Больше никогда я Петю Козлова не встречала. Его судьба мне неизвестна.

Стали готовить вновь мое десантирование. Теперь уже лететь мне одной и ночью.
Вылетели в ночь на 21.04.42 г. Вот и Ново-Михайловка. Я сказала, что прыгну лишь над лесом. Над лесом и выпрыгнула из самолета. Парашют зацепился за большую ель, но на стропах зависла прямо над землей, так что приземлилась как по заказу. Вылезла из лямок и рядом под ближайшим деревом чуть вздремнула. Очнулась к утру. Слышала ночью гул самолета. Подумалось, что по-видимому сбросили Васю Зюзенкова.

Меня сбросили где-то часов в 12 ночи 21.04.42 года, а Васю должны были сбросить часа в 2 ночи, т.е. через 2 часа после меня.

Очнулась от сонного забытия. Ведь я последние ночи не спала почти. Просто от нервного напряжения уснуть не могла. Слышу выстрелы. Пошла на шум. Вижу стоят два домика на небольшом расстоянии (по моим предположениям в том направлении стояла вблизи от меня деревня Жолобово) от деревеньки Жолобово, а может быть и от Шпырево.

Вижу, идет колонна военных, человек 40-50. Форму не различаю. Присела под деревом, замаскировалась. Вдруг из тех домиков открыли огонь по той колонне. Слышу побежала группа та глубже в лес и слова команды по-русски.
Кричу им: стойте, стойте, товарищи. Подождите! Кое-кто остановился. Я подбежала к ним. Пытаюсь им объяснить, что к ним сброшена я самолета на парашюте. Есть рация.
Старшим у них был какой-то майор. Фамилию его сейчас не помню. Он, вижу, мне тоже не верит. Спрашиваю его: где командующий 33 армией генерал Ефремов?

Встречаем новую группу человек 60 под командованием политрука. Вдруг вижу появились невдалеке люди в белых маскхалатах. Мне сообщают, чтобы я шла к этим людям. Там меня ждут. Кто ждет - не говорят. Я пошла. Это оказался разведдозор полка Степченко. Майора того, людей которого я впервые после десантирования встретила, я больше не встречала. Помню, что он носил не шапку, а фуражку. Носил красные петлицы и две шпалы.

Через какое-то время меня доставляют к ст. лейтенанту Степченко и ст. политруку Мусланову. Они мне, чувствуется, не доверяют. Однако, я связываюсь со штабом армии, докладываю к кому я попала. Прошу выслать самолетом продукты питания и патроны. Шифродокументы передаю новому руководству.

Передаю сведения майора, группу которого встретила в самом начале, что Ефремова следует искать в районе села Горнево.

Мне приказали быть с полком Степченко, поисками генерала Ефремова больше не заниматься.

В последствии я узнала, что жизнь моя в это время висела на волоске. Начальник особого отдела старший лейтенант Стульников не верил мне, считал что я - агент фашистсткой разведки и настаивал на моем расстреле. Однако Мусланов считал по другому.

По моему запросу нам сбросили боеприпасы и продовольствие, а самое главное, указали маршрут движения к партизанам Жабо. Много всякого люда был в нашей теперь уже многочисленной группе.

Помню случай в самом начале, когда у костра один лейтенант предложил мне вместе с ним пойти в деревню Жолобово и там, спрятав радиостанцию, отсидеться.
Мусланов услышал это и приказал ему сдать мне его оружие. Ему же убираться на все четыре стороны. Он боялся, что я так и поступлю.

Рядом у костра стояли три бородача - партизана. Один из них уже после войны жил в Воронеже. Теперь он уже умер. Он мне уже после войны сказал, что многим я тогда рисковала. Так вот я сказала, что не для того я прыгала с парашютом сюда, чтобы отсиживаться по деревням.

Мне предлагали передать радиостанцию радистам из 113 сд, но я категорически возражала. Они лишь помогали мне при ведении передач и в движении к партизанам.

Из-за трусости одного из них у меня оказалась оборванной одна из выносных антенн рации. Дело было так. Где-то в середине пути мне нужно было передать очень большую радиограмму. Я стала передавать, а группа наша пошла по маршруту. Я предупредила моих связистов, чтобы они запомнили, в какую сторону идти.
После передачи пришлось принимать тоже большую радиограмму. Только закончила работу на ключе, вижу гонят немцы стодо коров. Их было человек 10. Прошли они всего от нас где-то метрах в 15. Но нас не видели. Мы маскировались в ельнике.
Вдруг немцы услышали шум идущей колонны и открыли огонь. Мои помощники, оборвав антенну бросились бежать, обезумев от страха. Стыдно было видеть такую трусость. Я им кричу стойте, ведь немцев-то всего 10 человек, но не тут-то было. Всё забыли. Затем мы долго искали свою колонну.

Приведу еще одни пример.
От Ермашкевича запрашивают: в каком году закончил академию им. В.И.Ленина Коншин. Я шифра не имела, расшифровывали и зашифровывали другие, но радиограмма была адресована мне - радисту. Её содержание передали мне. Я его спрашиваю, назовите когда, а он лишь рукой машет. Не до такого пустяка ему. Таких радиограмм пришло уже три. Дело принимало дурной оборот. Наконец Коншин понял, что нам на Большой земле могут прекратить верить и сказал дату для передачи в штаб армии и фронта. Большая земля успокоилась.

Приведу другой пример.
В начале в моих радиограммах фигурировали Степченко и Мусланов. Вдруг появились новые фамилии: Кириллов, Коньшин, Кученев. Большая земля спрашивает: что случилось со Степченко? Пришлось объяснять.

Я после войны уже слышала, что Мусланов и Муханов Л.Ф. ходатайствовали перед командованием о награждении меня орденом Ленина. Подполковник Кириллов ходатайствовал о награждении меня орденом Боевого Красного знамени. Так оно и вышло.

12. Орден Красного знамени мне вручал сам Г.К.Жуков. Он же мне подарил часы и к ним грамоту: «за умелое выполнение задания командования и проявленное при этом геройство и самопожертвование, награждается Козлова Мария Александровна именными часами…». Эта грамота сейчас находится в Вязьме в музее.

13. Следует сказать, что по рассказу Степченко, его полк участвовал в штурме укреплений немцев у дороги Беляево - Буслава, но не прорвался. Группа Ефремова ушла, а полк Степченко отсекли. После этого Степченко искал выход из создавшейся ситуации, метался в районе Шпыревского лесного массива, пока не встретили в лесу меня.

14. Вышли мы, наконец в болото, а там нас встретили проводники от партизан майора Жабо В.В. Пришли в деревню Петрищево, потом в Казаковку. Проходили деревню Иванищево.

Итак, 26 апреля пришли к партизанам.

27 апреля Кириллов уже улетел на Большую землю.

15. Помню в штабе Западного фронта, вдруг, начальник штаба у Г.К.Жукова неожиданно начал орать на старшего лейтенанта Степченко: почему он нарушает форму одежды и не носит капитанское звание. А был этот начальник штаба высокий плотный генерал-майор. Степченко стоит молчит. Вдруг этот генерал как захохочет и говорит: ну что, напугал я тебя? Нет, отвечает Степченко. Где же я в тех условиях мог бы соблюдать форму одежды по уставу, возможности такой не было.

16. Ни Васю Зюзенкова, ни Петю Козлова я больше никогда не встречала.

17. Знала я жену генерал-лейтенанта Ефремова М.Г. Она подарила вяземскому музею китель Михаила Григорьевича. Встречалась я с профессором Жоровым.

18. Когда в 1943 году в Слободке разрывали могилу Ефремова, то нашли его труп почти свежим. Присутствовали жена Ефремова и сын Михаил Михайлович. Они опознали труп Михаила Григорьевича, на трупе сохранились даже запонки для воротничка рубашке его.

19. После этих событий дальше война и Мария Александровна продолжала свою работу - борьбу с фашизмом.
В составе группы из трех девушек они были сброшены в районе реки Березины, где должны были разведать по берегу реки фашитстские укрепления. Группа была выдана предателями-полицаями немцам (вернее австрийцам).
Марию Александровнку и Лидию Жукову схватили. Рацию свою Козлова успела спрятать в сено. Третья разведчица была в это время в другом селе. Позже, зная (по ранней договоренности) где радиостанция эта девушка сумела выбраться и передать нашему командованию рацию и результаты выполненного задания. Однако в своих товарищах она передала как о погибших.
Указом Президиума Верховного Совета СССР обе они были награждены посмертно орденами Боевого Красного знамени. Однако Козлова М.А. свою новую награду пока так и не получила.


Текст №5

…Будучи в Германии, угнанной в рабство, встретилась случайно с разведчицей 33 армии, позже захваченной немцами Машей Чувиловой.
Дело было так: играла на стадионе у немцев одна из футбольных команд, набранная из советских военнопленных. На стадион смогла попасть и Козлова. Удалось переговорить с игроками.
От них она узнала, что недалеко находится еще одна москвичка Маша, по описанию очень похожая на Чувилову. Попросила их отвести к ней.
Привели Козлову к дому этой женщины. Да, это была именно она - Маша Чувилова. Её немцы схватили с поличным на месте десантирования. Теперь она была женой одного чеха и жила здесь, в Германии с мужем в отдельной комнатке.

Так вот, она рассказала, что во время одного из допросов привели немцы избитого Васю Зюзенкова. Он обратился к пленной Маше Чувиловой с вопросом: «Маша, ну скажи им (немцам), что я ничего не знаю. За что же они меня мучают». Это был именно Вася Зюзенков, с которым учились они на курсах в разведшколе 33 армии. Это было летом 1942 г.
Сейчас Маша Чувилова живет в Чехословакии.