33 армия. Воспоминания

Текст №1

Свидетельское заявление
От Нестерович Людмилы Александровны (Саякина - фамилия по мужу)
проживающей в г.Москве по адресу: …

Я, Нестерович Л.А. свидетельствую, что с декабря 1941 года по 5-е мая 1942 года находилась в армейской группировке 33 армии под командованием генерал-лейтенанта тов. Ефремова М.Г. в составе 338 стрелковой дивизии.

В дивизию я была мобилизована как начальник дивизионной библиотеки. Но так как библиотеки не было, то начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Замогильнов Е.И. предложил мне быть комсоргом 910 арт. полка 338 сд.

В полк я прибыла вместе с батальонным комиссаром тов. Загорулько Н.И., объехала все батареи, узнала комсоргов. Находилась в полку, проводя всю работу по воспитанию личного состава. Была я и в стрелковых подразделениях.

В это время дивизия вела тяжелые бои. Был ранен в боях командир дивизии полковник Кучинев В.Г. (от выезда отказался). Накануне праздника 23 февраля был убит начальник политотдела нашей дивизии.

Комиссаром дивизии был старший батальонный комиссар Зань Владимир Иосифович. Комиссарами стрелковых полков были старшие политруки: Кутаманов и Буланов И.Ф.
Помощником начальника политотдела по комсомолу в нашей дивизии был старший лейтенант Куприянов Иван.

Во время одного из боев я была контужена, а затем простудилась и часть марта месяца 1942 года находилась в 432 дивизионном медсанбате. Когда немного поправилась - меня направили в политотдел армейской группы.

Обязанности начальника политотдела исполнял здесь полковой комиссар Владимиров Александр Федорович. В это время он считался членом Военного Совета группировки.

В политотделе я помогала помощнику начальника политотдела по комсомолу батальонному комиссару Давыдову И.Ф.

До 10 апреля, т.е. до принятия решения командованием о выходе из окружения, я все время была в частях и политотделе. Нас, работников политотдела собрал однажды полковой комиссар Владимиров А.Ф. и сказал о задачах каждого в боях по прорыву и месте нахождения.

12 апреля началось движение частей к Шпыревскому лесу - району сосредоточения для прорыва через дорогу Беляево - Буслава.

В ночь с 12 на 13 апреля в лесу полковой комиссар Владимиров А.Ф. вновь подходил к нам, работникам политотдела, среди которых была и я, а так же Давыдов И.Ф. и батальонный комиссар Игнатченко П. Полковой комиссар предупредил, что бой очень тяжелый. Фашисты стянули большие силы, но прорваться необходимо. Затем он ушел на совещание к командующему.

А на рассвете опять начался бой. Группе, где находился командующий и полковой комиссар Владимиров А.Ф. удалось перейти дорогу Беляево - Буслава, а мы остались по другую сторону, в Шпыревском лесу.
В бою я была ранена.

После этих боев уже не было четкого деления частей, мы - политработники политотдела примкнули к 113 стрелковой дивизии, к группе, где были командир этой дивизии полковник Миронов, комиссар Коншин, начальник политотдела Молчков, начальник продслужбы Извекова.

В одном из боев был убит полковник Миронов (выстрелом снайпера в голову). До этого он был ранен в ноги. Его вели адъютант и медсестра. Одет он был в полушубок. Был он захоронен в лесу.

С этой группой мы шли еще несколько дней все время с боями.

Опять возвращались в Шпыревский лес. В один из этих моментов я встретила в лесу на повозке тяжело раненого комиссара 910 арт. полка Загорулько Н.И. Он мне сказал о гибели тов. Юношева - командира артдивизиона 910 арт. полка 338 стрелковой дивизии и полкового комиссара Владимирова А.Ф.

В лесу встречалась и с другими группами, в том числе и с тов. Буниным Николаем - переводчиком командующего. Он был ранен в ноги.

Было ясно, что большими группами выйти нельзя.

Нас осталось шесть человек: Давыдов, Драхвелидзе - прокурор, я, проводник от партизан, два парня-десантника. С боями, где могли, мы уходили в леса. Старшим командиром был Давыдов И.Ф. Он вел группу в направлении к городу Юхнову. Так мы шли до 6 мая.

С 6 на 7 мая решили переходить линию фронта. Мы уже знали, что подошли к переднему краю обороны немцев. Почти совсем мы прошли передний край обороны, но были обнаружены. Отстреливаясь мы уходили от преследования.

Прошли лесозавал, проволочное загражение и вышли к реке Угре. На рассвете начали переправу. Обстреляли нас с двух сторон, но все же на противоположном берегу мы попали к своим. Правда, осталось нас трое: Давыдов И.Ф. и Драхвелидзе погибли во время переправы. Я и два десантника были у своих.

После спецпроверки и оказания медицинско помощи - нас направили на пункт сбора 33 армии. Я дошла до политотдела армии, что-то начала рассказвать, но затем потеряла сознание и очнулась в пути в госпиталь.

Считаю, что полковой комиссар Владимиров Александр Федорович погиб в районе Шпыревского леса. Одет он был в шинель, через плечи шли ремни, скрепленные поясным ремнем. На поясе была сумка, в ней планшет с картой, фотокарточка сыновей. Рост высокий. Шапка-ушанка. Уши завернуты не наверх, а назад.

Ст. лейтенант Нестерович Л.А.

Текст №2

Брошюра
«В боях за отчизну»
(воспитанники Высшей партийной школы на фронтах Великой Отечественной войны)
автор Н.Никольский. 1968 г.

…
До последнего дыхания

33 армия, оказавшись в окружении, успешно выполняла приказ Военного Совета Западного фронта, сковав крупные силы противника в районе Вязьмы. Почти три месяца ни днем, ни ночью не утихало сражение. Советские солдаты дрались до последней возможности.

В десятых числах апреля 1942 года армия получила приказ прорвать кольцо окружения и соединиться со своими. На рассвете начались ожесточенные бои. Оборона врага была прорвана. Разделявшие армию Ефремова от Западного фронта расстояние стало сокращаться. Но враг, использовав свое многократное превосходство, измотанность наших солдат и ограниченность в боеприпасах, расчленил части. Командарм приказал пробиваться подразделениями.

Колонна комдива Миронова, с которой шел старший батальонный комиссар Давыдов, двигалась круглосуточно. Бойцы непрерывно отражали атаки наседавших гитлеровцев. В неравном бою пал смертью храбрых раненый комдив Миронов.

Разрывной пулей в левую руку ранило комсорга полка младшего политрука Людмилу Нестерович. Худенькая девушка с копною русых волос и большими светлыми глазами, недавно переболевшая паратифом, мужественно переносила боль. Кто-то посоветовал ей остаться в первой же попавшейся деревушке, но Люда наотрез отказалась: «Буду выходить со всеми».

На пятый день врагу удалось расчленить и колонну Миронова.

Небольшая группа Давыдова, постоянно отстреливаясь от преследующего врага, пробивалась одна. Вскоре в ней осталось всего шесть человек: Давыдов, прокурор армии Драхвелидзе, два десантника - Николай и Сергей, проводник Григорий и Люда Нестерович. Голодные, уставшие, части вступая в неравную схватку с фашистами, они шли еще дней десять.

На опушке леса натолкнулись на засаду. Проводник из гражданских струсил, сдаваясь в плен, он крикнул: «Сопротивляться бесполезно. Окружены со всех сторон. Давайте складывать оружие».
- Отходите! Я прикрою! - крикнул Давыдов и открыл огонь из автомата. Завязалась перестрелка. Группа скрылась в лесу. Вскоре их догнал Давыдов.
- Смалодушничал проводник. Но мы не из таких!! - решительно сказал Иван Федорович и добавил еще: чего бы ин стоило, а к своим пробьемся. Вот вам, в этих лохмотьях идти плохо, а к своим пробьемся все равно - сказал он Люде, останавливая свой серьезный взгляд на ее ногах. Во время одной из схваток Люда увязла в болоте. Ее вытащили, но без сапог.
- За меня не волнуйтесь, товарищ старший батальонный комиссар. Шла и буду идти. Вот вас, по всему видно, беспокоит рана?
- В горячке приземлился неудачно, прямо на раненую руку. Так дернуло, аж зубами заскрипел. Ну ничего. Не отсохнет…
- Да смотрите, а что это у вас с ногами? Они так распухли? Как вы только ходите?
- С ногами хуже, согласился помрачневший Давыдов. - Словно двухпудовые гири к ним прицепили. И ноют еще, спасу нет. Но пока держат. - Иван Федорович слегка потопал ими. - А в этом - главное!
Помощник начальника политотдела 33 армии по комсомолу давно уже не разувался. Снять сапоги было невозможно. Их можно только разрезать. А в чем тогда идти? Такую операцию с сапогами он отложил до выхода к своим.

На следующий день, под вечер, недалеко от дороги обнаружили убитого немца. Нога у гитлеровца оказалась небольшой, и его обувь подошла Люде. Только девушка успела зашнуровать ботинки, как из-за кустов донеслась команда: - Хенде хох!
Давыдов полоснул очередью и тут же крикнул: - Уходите! Задержу их. Под автоматную трескотню и свист пуль ушли без потерь. Когда Иван Федорович догнал товарищей, пожурил себя в присутствии всех за неосмотрительность и прикзаал десантникам во время остановок вести тщательное наблюдение.

Первое мая встретили без щепотки табаку, без единой крошки хлеба. В лесу тихо. Деревья, напившись вдоволь полой воды, отдыхали и готовились облачить себя в зеленый покров. Окружающая природа на глазах набирала силы. Резвились птицы. То там, то здесь возникала мелодичная соловьиная трель. Изможденные, исхудавшие лица нежно ласкает весенний ветерок.
Но Давыдов и его товарищи не замепчают всей прелести пробуждающейся природы. Им не до этого… Разожгли костер. Ивана Федоровича мучила поврежденная рана на руке и распухшие ноги. Третью неделю он не снимал сапог. Усевшись на корягу, он пододвинул к огню сырые сапоги. От них повалил пар. Когда стало смеркаться, Люду оставили у костра, а мужчины пошли в ближайшую деревню, рассчитывая выменять там вещи продукты. Люде показалось, что они очень долго не возвращались. Измотанная болезнью и ранением, вконец утомленная, она задремала. Костер погас. Разыскивая ее, товарищи долго плутали по лесу. С большим трудом под утро они Люду нашли. Принесли разрубленного теленка.

Еще пять дней шли к линии фронта. В конце пути стали по времени полета снарядов определять расстояние до своих. Теперь все чаще натыкались на фашистские подразделения. Схватки и перестрелки следовали одна за другой. В затяжные бои старались не втягиваться. Чаще всего под прикрытием автоматных очередей Ивана Федоровича - уходили от преследователей в глубь леса. Мизерный запас боеприпасов катастрофически сокращался. Давыдов категорически запретил стрелять без крайней необходимости. «Надо во что бы то ни стало сохранить патроны для перехода через линию фронта», - говорил он.

Последние три дня шли особенно осторожно. Гитлеровцев старались обходить.

Шестого мая утром группа Давыдова остановилась на последний привал. Съели скудные остатки пищи. Иван Федорович закурил самокрутку из моха. Кругом лес, неподалеку город Юхнов.
- Вы что помрачнели так, Люда? - обратился Иван Федорович к Нестерович, как всегда серьезно.
- Вот думаю, дожили мы, что кланяться приходится фашистам под их пулями. Лицо Ивана Федоровича посветлело. С красивых губ его сползла улыбка.
- Вот вы и не правы, Люда. Кланяемся мы не фашистким пулям, а земле русской. Она нас вскормила, она и поможет нам изгнать поработителей. А что мы их изгоним, глубоко уверен в этом. И мало изгоним, но и заставим их отвечать по большому счету за все совершенные преступления! Да, да. Заставим. Наверняка, заставим!!

Медленно обошли поляну и остановились в густом ельнике. Разожгли крохотный костерик.
- Ну, вот, считайте, мы и дома. Всего одни небольшой переход до своих. Сообразим насчет перекусить, за день наберем силенок, а в ночь - будем переходить фронт… Наверняка пробьемся! - спокойно и уверенно сказал Иван Федорович. Чувствовалось, никакие трудности и опасности не могли сломить его духа, поколебать его воли. А те молодчики, - он повел головой в сторону гитлеровцев, которые послединй раз преследовали группу, - потеряли наш след. Небольшой маневр удался полностью! И вы, - он посмотрел на десантников, - ловко их ввели в заблуждение. Молодцы.

Сутки назад Николай и Сергей, выполняя приказ Давыдова, отстреливаясь, удалились на запад, в чащу леса, а через несколько километров, прекратив стрельбу, они резко повернули на юго-восток и к утру в намеченном месте соединились с группой.

Ночью, когда часа полтора отшагали, Драхвелидзе нос к носу столкнулся с фашистским патрулем. Прокурор быстрее сработал автоматом и застрелил гитлеровца. Началась перестрелка. Группа, маневрируя, всю ночь проплутала в лесу. Только к рассвету удалось оторваться от противника. Оказались в густой чащобе. Ориентировались на местности плохо. Давыдов, послушав орудийную перестрелку, решил продвинуться на восток Шли еще около часу.

Остановились в густом смешанном леске, недалеко от опушки. Впереди было поле, за ним снова виднелся лесок. В стороне временами выбивал дробь немецкий станковый пулемет. Иван Федорович послал десантников в разведку. Ничего существнного они узнать не смогли. Гитлеровцев оказалось много, и действия десантников были скованы. Дождались темноты.

Поздним вечером двинулись через поле. По автоматно-пулеметной трескотне поняли, что они в районе переднего края немецкой обороны. Вскоре путь им преградили проволочные заграждения. Не успели приблизиться к ним, появился гитлеровец. Он только начал выкрикивать какие-то команды, Давыдов застрелил его. Фашисты открыли беспорядочную стрельбу. Метров на триста мы отошли в сторону и снова наткнулись на колючку. Давыдов приказал преодолевать ее. Мужчины перебрались, Люда повисла на проволоке. Давыдов снял ее, помог перелезть. Спустились с бугра и оказались у реки Угры. А сзади их - стрельба, шум, крик.
- Ложись!... Река небольшая, будем переплывать. За рекой должны быть свои, - сказал Давыдов.
- А я плавать не умею, - приглушенным, каким-то угасающим голосом признался Драхвелидзе.
- Как не умеете! - удивился Иван Федорович.
- Не научился, поэтому и не умею.
- А что же вы раньше не сказали об этом! Придумали бы что-то другое.
- А откуда же я знал, что мы на реку так скоро напоремся. Ожидал раньше своих встретить.
- Да-а, за-да-а-чка… - протянул Давыдов, усиленно отыскивая выход из создавшегося положения. А стрельба, крики немцев, приближались. Медлить было нельзя. Задерживаться в этом райне не имело никакого смысла.

Иван Федорович объявил:
- Будем переплывать группой. Снять всем ремни! Поможем вам, Драхвелидзе, перебраться на ту сторону. Будете крепко держаться за ремень и находитсья возле меня. Речка хотя и разлилась, но все равно не очень широкая, мы переплывем ее! Иван Федорович снял ремни. На концах делал по петле.
Итак, рядом со мной Драхвелидзе, за ним Люда, дальше Сергей и с петлей на плече - Николай. Двигаемся по воде тихо. Никаких разговоров! Входим в воду на носках. Никакого бултыхания. Оружие с собой.
Когда поплывем, вы, Дразвелидзе, держитесь крепче за ремень, работайте ногами. Увереннее чувстсвуйте! Переплывем. Наверняка переплывем! Повторяю, как можно тише. Все. Встать! Разобраться. Пошли!

Начало светать, небо стало сереть, приближался рассвет. Холодная, словно ключевая вода обожгла тело. Метров десять шли по вязкому дну, постепенно приближаясь все глубже. И вдруг…
- Поплыли. Ремень, ремень натягивай! - приглушенно говорил Давыдов.
- Ногами, ногами, Драхвелидзе, не забывай. Не бултыхай же! В воде двигай ногами!
Стрельба усилилась с обеих сторон. Но давыдовцы почти не улавливали ее. Однако часто свистевшие над ухом пули ощущали все хорошо. На середине реки стал отвисать ремень.
- Ослабевает, ослабевает ремень! Отходи, отходи от меня, Николай! Натягивай его. Вот так. Хорошо!... Давай, давай, ногамп работай, Драхвелидзе! Получается неплохо. Сам чувствуешь. Переберемся наверняка! - подбадривал Давыдов терявшего силы прокурора. Метров пять-семь еще проплыли, и ремень вновь ослабел.
- Драхвелидзе, Драхвелидзе, держитесь за мое плечо. Давай же руку… Но прокурор шумно забултыхался в воде.
- Николай, почему ослабил ремень?! - крикнул Иван Федорович. - Натягивай же его!
- Но ремень не натянулся, он совсем ослаб. Люда отпустила его.
- Э-э-х!... - услышала она в следующий момент голос Ивана Федоровича.
«Неужели убили?» - ужаснулась Люда. Она услышала еще, как недалеко от нее снова шумно забултыхался Драхвелидзе. Слух ее уловил еще два-три слабеющих всплеска в том месте, где плыл Иван Федорович Давыдов, и сделалось тихо.

Что было дальше - не видела. Полушубок у Люды расстегнулся и, к счастью, распластался на воде. Ей заметно легче стало плыть. Люда не помнила как она оказалась на спине, но тут же почувствовала облегчение. На небосклоне девушка увидела звезды. Они еще довольно ярко мерцали в сереющем небе наступающего утра.
Попеременно взмахивая руками, подгоняемая быстрым течением, люда приближалась к берегу. «Нет, нет! Роковое не должно случиться. Иван Федорович, Драхвелидзе должны переплыть. Они удалились от меня, и поэтому я их не слышу», - успокаивая себя, Люда напрягает последние силы, взмахивает и толкает воду руками и оказывается у берега.

Она выкарабкалась из воды и ступила на сырую вязкую землю. Отжимая на себе одежду, дрожа от холода, Люда стала звать:
- Иван Федорович! Иван Федорович! Товарищ Драхвелидзе!... Никто не отозвался. Не может быть! Не может!... и она снова во всю мощь своего девичьего голоса кричит: «Товарищ Давыдов! Товарищ Да-вы-ы-дов! Товарищ Драхвелидзе!»…

Вдруг до ее слуха донесся шум. Кто-то бежал через кусты.
«Солдаты. Свои или чужие?!» - быстро соображала Люда, непослушными руками торопливо извлекая из намокшей кобуры отечественный пистолет. Она окоченела. Зубы ее дробно стучали.
«Если враги - шесть в них, две для себя. Ни за что живой в их лапы не попаду!! Она подползла к сломанной снарядом березе. Улеглась на животе и продолжала наблюдение. Голову клонило к земле, силы оставляли ее.

А топот приближался. Люда чуть приподнимает голову и напрягает зрение. Вскоре в серой мгле она увидела три мужские фигуры, в шинелях, в касках, с автоматами в руках. Они бежали прямо на нее.
«Неужели фашисты?! Иван Федорович уверял, что здесь только наши. А друг ошибался он?! Не должен. Он все всегда точно определял». Люда пытливо всматривается в приближающихся людей. «Темно. Плохо вижу. Никак не могу понять!...». Бегут кучно. Если фашисты - стрелять начну в упор. Уложу всех…».

Девушка с огромным усилием вытягивает с пистолетом правую руку, но оторвать от земли ее не может: сил нет. «Вот так уложила… сил нет. Досадно! Попробу так». Люда вытягивает ноги, во что-то упирается, собирает остатки сил, левую руку подкладывает под правую и пытается оторвать ее от земли - и это не удается. «О-о-ох! - вырывается у нее - но все равно живой меня не возьмете!!». Люда взводит курок, дергает правую руку на себя, сгибает ее, левой рукой пистолет поворачивает на себя и лбом касается дульной части ствола. Теперь мне ничего не страшно!».

Взгляд она однако не спускает с подходивших. «И свои и не свои. Почему на них темные шинели? Наверное, фашисты. И шагают молчком…» - Автоматы у них не фашистские. А почему шинели?... Дурочка. Темно же. Вот они и кажутся…».

Ей не дали закончить мысль. Первый воин, увидевший лежавшую девушку с пистолетом в руке, крикнул по русски:
- Не стреляйся! Свои!!
У Люды перехватило дыхание. Она резко отодвинула руку с пистолетом и потеряла сознание. Когда вернулась память и она раскрыла глаза, перед нею были два десантника и солдаты.
- Где Давыдов, Драхвелидзе? - сразу спросила она. - Обыскали весь берег - ответил Николай. - Их нет. Видно, старшего батальонного комиссара сразила пуля, а прокурор не выбрался из реки. - И он стащил с головы мокрую, видавшую виды шапку и прижал ее к груди.
Шел май 1942 года…

Так погибли военюрист Драхвелидзе и отважный комсомольский вожак 33 армии Иван Федорович Давыдов. С врагом бились они до последнего дыхания.

Примечание:
Согласно сайта "Память Народа"
- О гибели Давыдова И.Ф. сообщили Нестерович Л.А. и майор Третьяков А.Р. О чем было доложено 2.5.42 телеграммой оперотдела 33 армии в штаб ЗапФ.
- В учетной карточке политработников Дарахвелидзе Виктор Васильевич погиб 8.5.42

Странности:
1. Третьяков вышел из окружения 18.04.42, т.е. гораздо раньше Нестерович.
2. Телеграмма оперотдела 33 А от 2.5.42, а дата смерти Дарахвелидзе 8.5.42.

Текст №3

1. Выходила она через реку Угра в районе села Городок.

2. С ней вместе шли 2 бойца-десантника, прокурор 160 сд батальонный комиссар Драхвилидзе и комиссар Давыдов, пом. комиссара по помсомолу. Давыдов и Драхвелидзе утонули в реке Угре при переправе. Повидимому были убиты в воде реки Угры пулеметным огнем немцев.

3. Еще до окружения на глазах у Нестерович Л.А. погиб командир 1136 сп Кухарчук.

4. Комсомольские работники 338 сд 33 армии (по слухам) Куприянов и Золотарев были расстреляны немцами (после пленения) в селе Слободка у церкви.

5. Следует искать ст. политрука (в то время) Ивана Федоровича Буланова, комиссара 1136 сп 338 сд (моряк Черномрского флота, родом кажется из Севастополя).

6. Тамара Махарадзе живет в Москве, но она не была в окружении.

7. Зань (кажется Владимир Иосифович, кажется из Молдавии) по нашим данным попал в плен в апреле 1942 г.

Когда наша группа из 5 человек шла из окружения, то в одном месте мы встретили наших военнопленных, пасших немецких лошадей в лесу. К ним подошли десантники, чтобы достать закурить. они уже давно курили мох. Им и поведали пленные, что в плену у немцев находятся комиссары. По их описанию среди тех комиссаров предположительно был и старший батальонный комиссар Зань. Пленные с группой выходящих из окружения не пошли.

8. На глазах Нестерович Л.А. погиб Арабейчик.

9. На глазах Нестерович Л.А. погибли: командир 113 сд полковник Миронов и батальонный комиссар Саркисов (армянин).

10. Группа Нестерович вначале шла со всей армией через дорогу Беляево - Буслава, но немецие танки отсекли их от группы Ефремова. Тогда они присоединились к дивизии Миронова. Встретили здесь же в Шпыревском лесу полкового комиссара Коншина и Извекову М.П. Однако, в ходе боев отстали от этой группы.
Вернее, Коншин Н.И. предложил Нестерович Л.А. (она была ранена в руку) остаться в какой-либо деревне у местных жителей. Тогда они пошли отдельно от 113 сд. С Коншиным был и Молчков.

Попытались вновь пробиться через дорогу Беляево - Буслава (уже отдельно от 113 сд), но напоролись на пулеметный огонь. Лишь в третий раз прорвались через дорогу, где-то вблизи Беляево, опять-таки! Под огнем врага они пошли на восток к реке Угре.

Через реку Угру переправились втроем - Нестерович Л.А. и два бойца-десантника.

Текст №4

Нестерович помнит разговор с Загоруйко Н.И. в то утро 14 апреля 1942 г. Но после встречи с ней у него сложилось впечатление, что она погибла. Никита Иосифович всем сослуживцам, подходившим позже к его саням так и говорил: «Люду убили, она погибла».

Помнит она и Николая Николаевича Бунина. Он был ранен в обе ноги и сидел, прислонившись к дереву недалеко от саней Загоруйко.

Она сказала, что довелось ей тогда позже вернуться на ту поляну в Шпыревском лесу, недалеко от дороги Беляево - Буслава. Там уже никого из живых она не застала. Кругом были следы страшного минометного обстрела. Кругом воронки, кровь, смерть. Никаких саней уже не было.

Рассказала она что видела, как погиб первый секретарь райкома партии Ф.Ф.Зимонин. Через дорогу Беляево - Буслава он переходил в одной группе с ней. Он был одет в черный полушубок с коричневым воротником, в сапогах, на голове меховая шапка. Очередь из броневика, курсировавшего по этой злополучной дороге и автоматные очереди прогремели неожиданно. Немцы подпустили их почти вплотную. Властный голос, прозвучавший за несколько мгновеинй до очередей, заставил пригнуться Людмилу Александровну и очередь из броневика ее минула., просвистели ее пули у ней над головой, а Филипп Федорович не успел увернуться.

Видела Нестерович того немца в зеленой шинели, что автоматной очередью ранил ее. И сейчас помнит она его фигуру и как он, прячась, уходил в сторону.

Не видела Нестерович танков, немецких танков на дороге Беляево - Буслава, видела лишь броневичок. Она думает, что не могли пройти сюда их (немецкие) танки из-за снежных сугробов.
…
Рассказала она и о случае, происшедшем в марте 1942 г. в одной из хат деревни, где мальчишки возились с немецкой гранатой. Она уже зашипела. Это увидел мл. политрук Клочко Василий, политрук штабной батареи 910 ап. Он схватил ее и выбросил в окно, но ему все же взрывом оторвало три пальца правой руки.

Рассказала, что в период их выхода в Старосельских лесах видела лейтенанта Кождана, помощника начальника 5 отделения штаба 338 сд. Он был как сумасшедший и просил у проходящих мимо его соли. Она думала, что он сошел с ума, но у него это видимо было результатом контузии, происшедшей 4 апреля 1942 г.

Рассказала она так же, что пережила в д.Дмитровке страшный бой, а затем заболела и очнулась от того, что лежала на повозке, укутанная в байковые одеяла, а потом снова вплаа в беспамятство.

Очнулась вновь в хате какой-то деревни, лежала в переднем углу под образами. Над ней склонилась старушка: «Доченька, скажи свое имя и фамилию, скажи адрес, куда написать о твоей смерти». Она думала, что Нестерович отходит в иной мир.
В хату заглядывали нач. снабжения дивизии Цкловер и лейтенант Мкаравейчук. Они спросили: «Люда, чего ты хочешь? Что тебе принести поесть?». Я попросила их принести моченых яблок - вспоминает Людмила Александровна. Цкловер сказал: «Моченых не обещаю, а мороженых яблок обещаю принести». Но больше их Нестерович не видела. Потом я узнала, что Цкловер был убит. Потом же я осмыслила, что они приходили ко мне прощаться, думали, что я умираю.

Заглядывал тогда в хату и профессор Жоров Исаак Соломонович. Но он ничего не обещал и ничем не помог, а вот Владимиров сказал мне, что будет просить руководство 338 сд отпустить Нестерович к нему в политотдел 33 армии. «Надо Людмилу хоть немного подкормить» - сказал Владимиров и добился своего. Дня за 3-4 до приказа на перемещение в район Шпыревского леса меня перевели в Желтовку.

После 11 апреля 1942 г., когда было проведено совещание у Ефремова командного состава дивизий и армии, Владимиров собрал нас и каждому дал конкретное задание, поставил конкретную задачу. Пришел позже генерал Ефремов и о чем-то беседовал с Владимировым. Но это было уже не в д.Шпырево, точно помню, но было в Шпыревском лесу.

Рассказывала Нестерович, как долго ее преследовал Исаак Соломонович, как обхаживал ее: он катал ее в собственной машине за Москву. Однажды она незаметно подглядела выражение лица Жорова, глядевшего на нее, но не догадывавшегося, что это видят. Мурашки побежали по телу - она подумала, что он готовится ее убить и лишь обдумывает, как это сделать поумнее.

Прошли годы… «Базетка» была развита у Людмилы Александровны. Пришлось по совету друзей обратиться за констультацией к тому же, к Жорову. Он внимательно осмотрел шею и посоветовал операцию. Он написал на блокноте, именном блокноте, несколько фраз: «Положить в одну из моих палат. Операцию будут делать я сам». Вспомнила Нестерович глаза, те глаза профессора Жорова и отказалась. Может быть потому и жива до сих пор?

А встречи с Жоровым начались лишь после 20-летия окончания войны. Тогда он после встречи ветеранов отвозил на собственной машине Нестерович и Мазарадзе Тамару домой. Тогда-то он и узнал, что Людмила Саякина была в окружении под Вязьмой зимой и весной 1942 г.

В госпитале на Большой земле в апреле 1942 г. Людмила Нестерович лежала (одна женщина) в мужской офицерской палате. В той же палате лежали Кучинев, Кириллов, Бодров.

Проходила она и спецпроверку, пока из штаба 33 армии не сообщили, что она - это и есть она, а до этого даже в туалет ходила под конвоем.

Людмила Нестерович одного человека очень любила, но он погиб. Это был Ваня Буланов - комиссар 1136 сп 338 сд.

Ну а дальше… лечение в госпитале, выздоровление, увольнение из кадров армии.