YOUR WEBSITES NAME
Дневники и воспоминания (РККА)
Воспоминания
Хоняка Павла Герасимовича
командира роты связи 1136 сп 338 сд
Хоняка Павла Герасимовича
командира роты связи 1136 сп 338 сд
Текст №1
03.11.1969 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Я был тяжело ранен в ноги…
Текст №2
12.12.1969 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
С чего начать? Мыслям свободно, а словам тесно. Описать все - громаднейший роман.
Начну, согласно вашего вопроса, со Шпыревского леса.
Когда немцы разорвали нашу колонну, я остался со своим полком.
Двое суток пробивались и к вечеру немцы нас окончательно зажали на высотке. Нас оставалось человек 25-30. Мы залегли, отстреливаясь дожидались темноты. Я лежал рядом с майором Павлом Андреевым. И вдруг под него упала мина - его насмерть. Мы накрыли его шинелью - как последняя дань уважения. Мне от той мины осколок в шею. Он и по сей день в шее, но не мешает…
Стемнело, и мы начали прорываться с этой высоты. А ночью меня ранили преследуемые фашисты. Я остался один в лесу.
Лежал под густым ельником до 28 апреля. Лежал, потому что не мог встать. Имел при себе 2 пачки грузинского чаю. Как накурюсь чаю - сутки сплю.
29 апреля меня нашли трое товарищей из нашего полка, накормили льняным семенем и мы долго, долго еще бродили по Смоленщине мокрые, голодные, раненые и все время под обстрелом.
Андрей Иванович, если не изменяет моя память, то лейтенанты Кобяков, Чеботко и политрук Коптев выбыли со строя по ранению еще до выхода нас из окружения. А что касается Чечика, то он все время держался со штабом. Ни одного из них я не встречал и судьбы их не знаю.
К большому огорчению так же не знаю судьбы всех остальных из нашей роты…
Текст №3
18.01.1970 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Андрей Иванович. Я вот пишу это письмо и, кажется, разговариваю с тобой наяву. Просто вижу тебя. У меня сохранилась хорошо зрительная память.
Вот вижу когда ты привез кабанчика (конечно не растерялся), когда с немцами бежали переводчица. Кажется, в деревне Дашковка.
Вот приезжаешь с дивизионного продовольственного пункта и говоришь: «может выпьешь? Я ведь тогда и в рот не брал».
Вот ты водишь меня по Красной площади, уезжая на фронт. Да, есть о чем вспомнить.
В прошлом письме упоминали Конягина, очень хорошо его помню. С ним у меня была приятная вещь в городе Боровке. И хорошо помню, выходим из окружения, когда мы сошлись (все полки), немцы били из артиллерии прямой наводкой. Он был ранен и его вели под ручки. Дальше судьбы его не знаю…
Андрей Иванович, я завидую твоей памяти, хотя ты и называешь себя стариком. У меня она притуплена, и я много чего забыл.
Но вот пишешь, что с Высокого вместе выходил Коптев. Коптев был политрук нашей роты. Он был ранен до окружения и выбыл.
Вспомни, в деревне Высокое к нам был прислан младший политрук (молодой паренек, фамилии не помню), вернее замполит (четыре треугольника). Вскоре они с сержантом Новиковым потянули линию связи восточнее деревни Высокое в лес и не вернулись.
Ну а Чеботко и Кобяков, то возможно и я ошибаюсь…
Текст №4
15.02.1970 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Итак, 28 апреля того проклятого года на рассвете пришли к реке Угре. Она только тронулась. На той стороне наши.
Я уже бросился в воду и мне по ногам ударили с автомата и так на меня навалились. Это была передовая немцев. Облапили, раздели до белья, а было еще холодно. Со мной было человек 5, но они не были ранены и их сразу отделили.
Меня привезли в Рославль. Находился в 2-х этажном каменном здании. Ты помнишь, оно было отдельно обнесено проволокой. Там были только не ходячие, а вы находились в конюшнях.
Но если в окружении мы были одни скелеты, то тут обросли мохом. Да что писать, сам все это пережил.
Через 2 месяца перевезли в город Борисов (Белоруссия). 18 августа 1942 г. я бежал, скрывался у добрых людей, помогал по хозяйству.
В 1944 году местность освободили. По ранению на передовую не взяли, а направили в райвоенкомат. В 1945 году демобилизовали.
Орденов и медалей не имею, как не принимавший участия в войне, даже не имею истории ранения и считаюсь инвалидом с детства (урожденный урод). Если твоя правда восторжествовала в 1948 году, то моя на сегодняшний день зарыта глубоко в землю и гниет…
Текст №4
02.1982 г. Письмо Хоняка к Борискину.
Уважаемый Андрей Иванович!
На некоторое время наша переписка прекратилась. Виноват во всем я. Правда, этому посодействовала болезнь - перенес острый инфаркт миокарда. Чувствую себя незавидно. Однако грехи остаются за мной, и приношу большие извинения.
Андрей Иванович, я до сих пор не найду живого однополчанина. Может у вас есть кто-либо, может кого знаете?...
Пишу письмо и вспомнил: какими «вкусными» симпатичными коржиками ты нас кормил, когда немцы закрыли кольцо. Кормил и приговаривал: «Хлеб наш насущный, сам иссох и нас иссушил». Через 40 лет, но вспомнил дословно.
Вот это был старшина, не то что сейчас - консервы едят и плачут.
А потом я 2 недели сосал конский копыт и вспоминал коржики (с 14 по 28 апреля)…
Текст №5
22.03.1982 г. Письмо Борискина к Хоняку.
…
Вы писали в письме, что попали в плен 28 апреля раненым в ноги, а я 19 апреля был ранен, пленен и находился в селе Слободка в церкви.
На рассвете 20 апреля 1942 года пришли несколько немецких офицеров с группой солдат. У всех солдат были ломы и лопаты. Мы думали, что они решили нас расстрелять и закопать в ямы. А нас в этой церкви было человек 50 или больше. Всю ночь тяжело наненые стонали и кричали, а в ответ часовые из автоматов били по куполу церкви, осыпая нас битыми стеклами. Несколько человек в эту ночь скончались.
Мы думали, что и нам пришел черёд, но этого не случилось. Подогнали 2 машины, нас погрузили и отправили в концлагерь в г.Рославль.
А то, что рыли могилу у церкви, так это сами немцы похоронили нашего командующего генерал-лейтенанта Ефремова М.Г…
Текст №6
18.02.1982 г. Письмо Хоняка к Сухомлину.
…
Последняя наша точка была деревня Высокое, откуда мы в ночь на 14.04.42 г. ушли в Шпыревский лес и дальше бродяжничали в поисках выхода из окружения, ведя тяжелые бои.
03.11.1969 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Я был тяжело ранен в ноги…
Текст №2
12.12.1969 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
С чего начать? Мыслям свободно, а словам тесно. Описать все - громаднейший роман.
Начну, согласно вашего вопроса, со Шпыревского леса.
Когда немцы разорвали нашу колонну, я остался со своим полком.
Двое суток пробивались и к вечеру немцы нас окончательно зажали на высотке. Нас оставалось человек 25-30. Мы залегли, отстреливаясь дожидались темноты. Я лежал рядом с майором Павлом Андреевым. И вдруг под него упала мина - его насмерть. Мы накрыли его шинелью - как последняя дань уважения. Мне от той мины осколок в шею. Он и по сей день в шее, но не мешает…
Стемнело, и мы начали прорываться с этой высоты. А ночью меня ранили преследуемые фашисты. Я остался один в лесу.
Лежал под густым ельником до 28 апреля. Лежал, потому что не мог встать. Имел при себе 2 пачки грузинского чаю. Как накурюсь чаю - сутки сплю.
29 апреля меня нашли трое товарищей из нашего полка, накормили льняным семенем и мы долго, долго еще бродили по Смоленщине мокрые, голодные, раненые и все время под обстрелом.
Андрей Иванович, если не изменяет моя память, то лейтенанты Кобяков, Чеботко и политрук Коптев выбыли со строя по ранению еще до выхода нас из окружения. А что касается Чечика, то он все время держался со штабом. Ни одного из них я не встречал и судьбы их не знаю.
К большому огорчению так же не знаю судьбы всех остальных из нашей роты…
Текст №3
18.01.1970 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Андрей Иванович. Я вот пишу это письмо и, кажется, разговариваю с тобой наяву. Просто вижу тебя. У меня сохранилась хорошо зрительная память.
Вот вижу когда ты привез кабанчика (конечно не растерялся), когда с немцами бежали переводчица. Кажется, в деревне Дашковка.
Вот приезжаешь с дивизионного продовольственного пункта и говоришь: «может выпьешь? Я ведь тогда и в рот не брал».
Вот ты водишь меня по Красной площади, уезжая на фронт. Да, есть о чем вспомнить.
В прошлом письме упоминали Конягина, очень хорошо его помню. С ним у меня была приятная вещь в городе Боровке. И хорошо помню, выходим из окружения, когда мы сошлись (все полки), немцы били из артиллерии прямой наводкой. Он был ранен и его вели под ручки. Дальше судьбы его не знаю…
Андрей Иванович, я завидую твоей памяти, хотя ты и называешь себя стариком. У меня она притуплена, и я много чего забыл.
Но вот пишешь, что с Высокого вместе выходил Коптев. Коптев был политрук нашей роты. Он был ранен до окружения и выбыл.
Вспомни, в деревне Высокое к нам был прислан младший политрук (молодой паренек, фамилии не помню), вернее замполит (четыре треугольника). Вскоре они с сержантом Новиковым потянули линию связи восточнее деревни Высокое в лес и не вернулись.
Ну а Чеботко и Кобяков, то возможно и я ошибаюсь…
Текст №4
15.02.1970 г. Письмо Хоняка к Борискину.
…
Итак, 28 апреля того проклятого года на рассвете пришли к реке Угре. Она только тронулась. На той стороне наши.
Я уже бросился в воду и мне по ногам ударили с автомата и так на меня навалились. Это была передовая немцев. Облапили, раздели до белья, а было еще холодно. Со мной было человек 5, но они не были ранены и их сразу отделили.
Меня привезли в Рославль. Находился в 2-х этажном каменном здании. Ты помнишь, оно было отдельно обнесено проволокой. Там были только не ходячие, а вы находились в конюшнях.
Но если в окружении мы были одни скелеты, то тут обросли мохом. Да что писать, сам все это пережил.
Через 2 месяца перевезли в город Борисов (Белоруссия). 18 августа 1942 г. я бежал, скрывался у добрых людей, помогал по хозяйству.
В 1944 году местность освободили. По ранению на передовую не взяли, а направили в райвоенкомат. В 1945 году демобилизовали.
Орденов и медалей не имею, как не принимавший участия в войне, даже не имею истории ранения и считаюсь инвалидом с детства (урожденный урод). Если твоя правда восторжествовала в 1948 году, то моя на сегодняшний день зарыта глубоко в землю и гниет…
Текст №4
02.1982 г. Письмо Хоняка к Борискину.
Уважаемый Андрей Иванович!
На некоторое время наша переписка прекратилась. Виноват во всем я. Правда, этому посодействовала болезнь - перенес острый инфаркт миокарда. Чувствую себя незавидно. Однако грехи остаются за мной, и приношу большие извинения.
Андрей Иванович, я до сих пор не найду живого однополчанина. Может у вас есть кто-либо, может кого знаете?...
Пишу письмо и вспомнил: какими «вкусными» симпатичными коржиками ты нас кормил, когда немцы закрыли кольцо. Кормил и приговаривал: «Хлеб наш насущный, сам иссох и нас иссушил». Через 40 лет, но вспомнил дословно.
Вот это был старшина, не то что сейчас - консервы едят и плачут.
А потом я 2 недели сосал конский копыт и вспоминал коржики (с 14 по 28 апреля)…
Текст №5
22.03.1982 г. Письмо Борискина к Хоняку.
…
Вы писали в письме, что попали в плен 28 апреля раненым в ноги, а я 19 апреля был ранен, пленен и находился в селе Слободка в церкви.
На рассвете 20 апреля 1942 года пришли несколько немецких офицеров с группой солдат. У всех солдат были ломы и лопаты. Мы думали, что они решили нас расстрелять и закопать в ямы. А нас в этой церкви было человек 50 или больше. Всю ночь тяжело наненые стонали и кричали, а в ответ часовые из автоматов били по куполу церкви, осыпая нас битыми стеклами. Несколько человек в эту ночь скончались.
Мы думали, что и нам пришел черёд, но этого не случилось. Подогнали 2 машины, нас погрузили и отправили в концлагерь в г.Рославль.
А то, что рыли могилу у церкви, так это сами немцы похоронили нашего командующего генерал-лейтенанта Ефремова М.Г…
Текст №6
18.02.1982 г. Письмо Хоняка к Сухомлину.
…
Последняя наша точка была деревня Высокое, откуда мы в ночь на 14.04.42 г. ушли в Шпыревский лес и дальше бродяжничали в поисках выхода из окружения, ведя тяжелые бои.
