33 армия. Воспоминания

Из письма к Краснову А.Н.

… Больше сорока лет прошло с тех пор, когда Западная, ударная группа войск 33 армии, возглавляемая командармом генерал-лейтенантом Михаилом Григорьевичем Ефремовым под городом Вязьмой около трех месяцев (февраль - апрель 1942 г.) находилась во вражеском окружении.

В составе этой группы были: наша 160 сд, а так же 338, 113 дивизии, которые принимали участие в разгроме немецких войск под Москвой. В Московской области много было освобождено до города Вязьмы населенных пунктов.

Я ушел на фронт в конце ноября 1941 года. Была создана Полевая почта за №1469. Меня назначили начальником этой почты.

5-го декабря 1941 года вместе с личным составом я прибыл в штаб 160 стрелковой дивизии. Командиром дивизии был полковник Орлов Федор Михайлович, комиссаром - Зенюхов Николай Дмитриевич, начальником штаба майор Русецкий, начальником политотдела Курденков, начальником связи Гвозденко.

В состав 160 сд входили: 1292 сп [правильно 1293 сп], 1295 сп, 1297 сп, 973 артполк, 495 медсанбат, 462 отдельный саперный батальон, батальон связи и другие вспомогательные подразделения.

1295 стр. полком командовал полковник Оглоблин, фамилий других командиров вспомнить не могу, но в лицо их всех знал и часто приходилось с ними встречаться.

В начале января 1942 года наша 160 сд была передана в состав 33 армии. Дивизия вела упорные бои по освобождению районов и населенных пунктов Московской области: Наро-Фоминск, Боровск, Верея; Калужской области: Медынь, Шанский Завод, Износки.

В январе 1942 года штаб 160 сд находился под Вязьмой в селе Дашковка.

3 февраля 1942 года немцы сосредоточили большие силы, в том числе артиллерию, танки, днем и ночью совершали постоянные налеты авиацией; они отрезали пути сообщения ударной Западной группировки 33 армии с остальными силами, заняв деревни Савино и Пинашино. Мы оказались в окружении, а вместе с другими и оставшимися в живых личный состав 160 сд.

В январе 1942 года в Износках были тяжело ранены командир нашей дивизии полковник Орлов Федор Михайлович и начальник политотдела Курденков. Комиссаром дивизии был назначен полковой комиссар Зенюков [правильно Зенюхов] Николай Дмитриевич, начальником политотдела - Сергеев.

В жестоких боях под Вязьмой, где был и я, т.е. у деревни Дашковка, погиб Николай Дмитриевич Зенюков и полковник Н.А.Оглоблин - командир 1295 сп. С огромной печалью и жаждой мести похоронили мы полкового комиссара Н.Д.Зенюхова, полковника Оглоблина и группу других товарищей в деревне Красное Знаменского района. Они погибли смертью героев.

До конца выхода из окружения, т.е. со 2 февраля и по 3 апреля 1942 года командиром 160 сд был майор Русецкий.

Находясь в окружении наша группа войск под командованием генерал-лейтенанта Михаила Григорьевича Ефремова ежедневно вела ожесточенные бои с превосходящими силами вражеских войск, оснащенных артиллерией, танками, самолетами.

Наши части были плохо вооружены, не было танков, самолетов, было мало артиллерии, не хватало боеприпасов (снарядов, гранат, патронов), плохо было с продовольствием.

С первых дней окружения снабжение с Большой земли было организовано по воздуху самолетами. Почта и медикаменты так же доставлялись самолетами.

Полную потребность в питании обеспечить было трудно, началась жизнь на голодном пайке. Обмолачивали зерновые культуры (рожь, овес, гречиху) оставшиеся от осеннего урожая 1941 г., пекли хлеб с примесью мякины, варили каши: ржаную, овсяную, гречишную, находили убитых осенью и зимой лошадей и с удовольствием ели конское мясо. Живых лошадей кормить было тоже нечем.

На освобожденной от врага территории, в окружении население чем могло помогало нашей 33 армии: давали хлеб, картофель, овец, кур, даже коров. От всего сердца надо благодарить все тех людей, кто в этот период, тяжелый период нам помогал.

Вспоминаю такой случай: по делам службы я прибыл в деревню Федотково. Там была наша рота. Подошел к кухне и после воинских формальностей повар предложил мне отведать супу. В это время подъехала подвода. Из санок вышел генерал-лейтенант Ефремов и его адъютант.
Ефремов поздоровался и спросил повара: «Чем кормите солдат?» - «Сегодня супом, заправленным гречкой» - доложил тот. «Можно и попробовать» - сказал Михаил Григорьевич. Повар ковшом из котла задел супу, налил в котелок и вместе с ложкой подал генералу.
Он попробовал и говорит ему: «Ты меня обманул, суп вкусный, но заправлен не гречкой, а гречихой (вместе с шелухой) и почему-то пахнет он дегтем».
Повар отвернулся и из другого котла вытащил пачку уже отмоченных сыромятных ремней (использованные и неиспользованные для лошадиных сбруй) и говорит: «Я их измельчаю и кладу в суп вместо мяса». «А солдаты не обижаются?» - спросил Ефремов. «Нет, нет - ответил повар - просят добавки». «Прогоним фашистов с нашей земли, все будем жить хорошо» - сказал Михаил Григорьевич, вежливо попрощался и уехал. Я с удовольствием ел суп без хлеба.

Наша группа войск по сути своей находилась в огненном кольце, но несмотря на огромные трудности, сорокаградусные морозы войска нашей армии являлись продолжительное время железным щитом от вражеского натиска на столицу нашей Родины - Москву.
Много тысяч немцев было уничтожено, взято в плен. Пленных на Большую землю мы иногда отправляли рейсовыми самолетами.

В направлении к Вязьме немцы подтянули большие силы: артиллерию, танки, минометы, самолеты их ежедневно бомбили населенные пункты и расположение наших воинских частей.

После несостоявшейся попытки освободить Вязьму из деревни Дашковки штаб 160 сд переехал в деревню Шпырево, где и был до начала похода из окружения.

Наша почта №1469 из деревни Дашковка переехала в село Красное Знаменского района. В этом селе были расположены медсанбат и полевой Госбанк.

Корреспонденцию, другие почтовые отправления и печать (газеты, журналы) нам доставляли самолеты У-2 в село Красное или на аэродром около села Дмитровка. С этими самолетами мы ежедневно отправляли почту на Большую землю. Наша почта обслуживала всю группу войск 33 армии, находящуюся в окружении.

Точно не помню, но наша дивизионная газета называлась или «Вперед за Родину!», а может быть просто «За Родину!». Я хорошо знал редактора, других работников редакции, типографии. Фамилий вспомнить не могу.

4-го апреля 1942 года с Дмитровского аэродрома улетал последний самолет, с которым была отправлена последняя почта, ценности, необходимое имущество, знамена воинских частей и соединений. В отправке непосредственное участие принимал и я.

После отправки самолета прошло около часа, когда немцы нас атаковали большими силами (минометы, танки, самолеты, пехота), завязался кровопролитный бой, схватки доходили до рукопашных. Много было уничтожено фашистов, но и мы имели потери. Силы были неравные, нам пришлось отступить в лес.

До выхода из окружения наша ударная группа войск 33 армии занимала территорию в радиусе около 100 км. Сюда входили населенные пункты: Шанский Завод, Износки, Извольск, Угрюмово, Захарово, Вязищи, Темкино, Замытское, Левкино, Буслава, Федотково, Красное, Дрожжино, Морозово, Кузнецовка, Тякино, Пажога, Петрищево, Желанья, Волоста-Пятница, Лядное, Горбы, Манулино, Дашковка, Дмитровка, Ястребы и другие.

Мужчины из деревень были мобилизованы в Красную Армию, много пришло добровольцев. Ребята школьного возраста, женщины, девушки ходили в разведку, приносили ценные сведения и для солдат собирали теплую одежду и продукты.

К первым числам апреля 1942 года в нашей 160 сд осталось личного состава около 600 человек, из них половина раненых и больных. Не было продовольствия, боеприпасов, а всего в группе осталось около 1500 человек, в т.ч. больные.

Весь март месяц 1942 года все наши воинские части, в т.ч. раненые и больные находились в лесах, морозы были до 30 гр, из снега мы делали днем воду, а ночью кто хотел пить - ел снег.

До начала выхода из окружения мне было приказано отчислить весь личный состав полевой почты в распоряжение штаба 160 сд, а самому явиться к начальнику связи армии полковнику Ушакову Н.К. Оставшиеся документы, недоставленная и неотправленная корреспонденция были уничтожены.

Оставшаяся группа войск с боями продвигалась на выход из окружения по лесам от села Дмитровки по маршруту: Семешково - Науменки - Шпырево - Шумихино, всюду лесом по глубокому снегу без сна и еды. Люди падали, а чтобы не уснуть и не замерзнуть ели снег и умывались снегом; некоторые уснули навсегда.

Патронов почти не оставалось; находили убитых немцев, у них брали автоматы и патроны.

Оставшаяся в живых наша группа во главе с генерал-лейтенантом М.Г.Ефремовым находилась в лесу около сел Шумихино, Новой Михайловки, Жары, Горнева, Слободки, Дегтянки. В этих селах были немцы, в этом лесу мы и оказались в окружении.

Нас троих: меня, политрука и старшину (фамилии их забыл) пригласил комиссар Владимиров и приказал бесшумно снять посты на дороге на Юхнов. Опыт у нас уже был, приказ мы выполнили. Возвращались мы с трофеями, в т.ч. с автоматом и патронами.

Встретил нас старший лейтенант из батальона связи и сказал: «Был бой с немцами, генерал-лейтенант был тяжело ранен. Фашисты были рядом, немецкий офицер кричал «Сдавайтесь!». В этого офицера последовала автоматная очередь и он был убит.

Михаил Григорьевич, чтобы не попасть в плен застрелился. В этом бою погибли полковой комиссар Владимиров, начальник связи полковник Ушаков Н.К., подполковник Гончаров, полковник Самсонов, начальник связи 160 сд Гвозденко.

Пробраться на эту территорию нам не удалось, мы прошли несколько километров по лесу, встретили небольшую группу солдат. Все вместе мы несколько дней пытались найти партизан или выйти к своим на Большую землю, принимали бои с немцами. Наши усилия успехов не имели, люди падали в снег, теряли сознание и оставались навсегда в этом лесу.

Я не помню как это случилось, но по догадкам видимо я упал в снег и уснул. Уже светало, когда пришел я в сознание, осмотрелся; около меня нет никого, нет наган, автомата, патронов. Видимо, товарищи, при попытке меня поднять, посчитали, что я умер и взяли оружие. Личные документы остались в моем кармане.

Прошло некоторое время. Недалеко от меня прошли на лыжах около десяти немецких солдат, но они меня не заметили, т.к. я был в маскхалате и лежал на снегу. Я очень сильно озяб, поднялся и пошел, чтобы согреться. Навстречу мне вышли два наших солдата. Они так же, как и я, думали что вышли из окружения. Оба они были из нашей группы. Упали в снег и их тоже посчитали мертвыми, оружия у них не было. Фамилию одного из них помню - Агапов Сергей.

Мы шли несколько ночей лесом, днем находили укрытие и ждали ночи, чтобы снова тронуться в путь. Мимо нас проходили немцы, но все оканчивалось благополучно. Мы видели, когда немцы вели группу наших пленных солдат, около 10 человек. Все они были ранены, плохо передвигались, хромали, голова перевязана, руки на подвязках.

Нам «повезло», под снегом нашли убитую лошадь. Нарезали кусками мяса, наелись, набрали сколько могли мяса в сумки и пошли дальше искать своих. В одном месте в лесу пришлось нам переходить овраг или малую речку забитую снегом и водой. Нашли сучьев и хворосту, наложили на снег. Пошел я первым и провалился выше пояса в снег и воду, но вылез на ту сторону. Солдаты перешли благополучно и помогли мне снять сапоги и вылить воду. Надел сапоги и мы пошли вперед.

К рассвету мы нашли шалаши, сделанные из елок. Шалаши эти видимо строили немцы. В первом шалаше увидели двух наших молодых женщин, следы насилия. У одной отрезаны груди и положены на живот. Обе пристрелены в лоб. Зашли в другой шалаш, но он был пуст. Решили переждать в нем до следующей ночи. Держались осторожно, опасаясь прихода немцев. Сон валил с ног.

Это было 24 апреля 1942 года. Рассветало. В шалаше мы развели костер, чтобы разогреть конское мясо и хотя бы немного просушиться и добыть из снего воды. Пытались снять с меня сапоги, но боли в ногах были очень сильны и снять сапоги не удалось. Костер горел, грелась конина, таял в котелке снег. Солдаты пригрелись и заснули. Я заснуть не мог - мешала боль в ногах, пробовал встать - боль начиналась еще сильней. Будить солдат я считал пока нет надобности, подкладывал в костер дрова.

Вдруг слышу разговор по-немецки. Они окружили шалаш. Я вынул свои личные документы из кармана и бросил их в костер, они сгорели. Сам я подняться не мог. Солдаты выбежали, но их схватили немцы. Они сказали, что в шалаше больной. Пришел немецкий солдат и с ним русский. Немец пнул меня в бок своим сапогом и что-то сказал, а русский перевел: «Вставай, пошли» - я ему говорю, что у меня болят ноги. «Если ты не поднимешься, немец тебя застрелит» - сказал он мне в ответ, но позвал солдат. Подошли четверо, помогли мне подняться и притащили на дорогу. Один из наших солдат с рукой на привязи меня узнал и сказал: «Это наш начальник почты».

Привели нас в село Новую Михайловку. Там я видел пом. начальника связи 160 сд инженера связи Блинкова.

Сам я не видел, но мне говорили, что здесь находится в плену наш командир дивизии Русецкий.

Можно здесь было бы не узнать даже хорошо знакомого, вид у нас у всех был как у дикарей: тощие, грязные, у большинства большие бороды, раненые, больные. Все одеты в солдатские шинели.

Из Новой Михайловки всех нас под конвоем автоматчиков направили в село Слободку. Расстояние это небольшое, но шли долго, падали; кто не мог встать, тех немцы-конвоиры расстреливали.
Не смотря на сильные боли в ногах я двигался. Ноги мои были обморожены и опухли. Сапоги снять было невозможно.

В Слободке нас расположили под открытым небом около церкви под усиленной охраной автоматчиков. Немцы всех просматривали, отбирали хорошую обувь, особенно сапоги. Подошли, дернули меня за ноги, хотели снять сапоги, но они не подались. Один из немцев вытащил нож, разрезал голенищи и с обеих моих ног стащили они сапоги, а вместо моих сапог принесли рваные ботинки; сняли шинель, на петлицах увидели три кубаря и начали кричать: «Комиссар! Комиссар!». Потом взяли мои сапоги и ушли.

Я развернул смерзшиеся портянки, прилипшие к телу ног. Их пришлось отдирать в некоторых местах от ног с кровью. Сумку мою немцы проверили и отбросили в сторону. Там были брюки, одна пара белья и мед. пакет. Я достал ее. Больные места ног обработал иодом, наложил в марлю вату, забинтовал. На ноги израсходовал всю марлю. Прошло некоторое время и ногам стало легче. Апрельское солнце стало пригревать. Я снял старое, надел новое белье. Старое грязное белье использовал для обертки больных ног, что и помогло уменьшить боль и лучше двигаться.

Подошли однажды ко мне два немецких автоматчика, подняли и повели к дому, показали на дверь, а когда она открылась, автоматом в спину втолкнули в комнату. Там были два немецких офицера. Один из них очень хорошо говорил по русски. Начался допрос: «Фамилия, имя, отчество, возраст, где родился» - я ответил все как есть. Следующий вопрос: «Коммунист?» - Да, коммунист - Давай документы! - Мои документы сгорели в костре. Вопрос: «Ты - комиссар? - Нет, я начальник почты. - Признавать не хочешь, что ты комиссар?». Между немцами слышу разговор. Понял два слова» «Коммунист, комиссар». Мне в спину последовал сильный удар. На некоторое время я потерял сознанине. Пришел в сознание - лицо мокрое, видимо немцы в лицо брызгали водой. Снова вопрос: «Ты комиссар или политрук? - Я - ничальник почты», отвечаю им.
Наверное по приказу офицеров солдат-автоматчик развернул меня и показал на дверь. Она открылась. Он толкнул меня и вышел следом на улицу. Из дома вышел офицер, на русском языке сказал: «Иди к своим» и показал на церковь.
В груди я чувствовал боль, сильную боль, пришел к церкви, сел на камни. Наступила какая-то слабость. В это время давали по одному ковшику супа с гнилой не чищенной картошкой и маленький кусочек вареной конины. Я проглотил воду и начал кашлять. Из горла полетели какие-то комья вместе с кровью, после этого я продолжительное время отхаркивал кровью.
Ноги мои еще были больными, но после перевязки уже можно было двигаться.

В селе Слободка наших набралось около 100 человек, все были раненые, больные.

Среди дня под усиленным конвоем автоматчиков на примитивных носилках из плащ-палаток наши пленные солдаты принесли мертвое тело нашего командующего 33 армией генерал-лейтенанта Михаила Григорьевича Ефремова. Похоронами М.Г.Ефремова руководил немецкий офицер. Могилу около церкви рыли, выкладывали кирпичем, делали ограду и надпись наши солдаты и с глубокой скорбью проводили в последний путь своего командарма и хорошего друга.

На следующий день под усиленным конвоем автоматчиков нас погнали в город Вязьму. Шли мы по проселочным дорогам около 5 дней. Кормили нас один раз в день. Давали половину солдатского котелка «супа» с гнилой нечищеной картошкой и немного вареного конского мяса. Кто не мог двигаться - немцы расстреливали.

Вот так я и оказался в числе пропавших без вести - в плену у фашистов. Вспоминать все пережитое очень тяжело, а коротко - было так:
Болел тифом, лежал на цементном полу на своей шинели вместе с другими товарищами без ухода и медработников, затем концентрационные фашистские лагеря: карцеры, допросы, издевательтва, пытки, голодовки.
У меня нормальный вес был 75 килограммов. Остался вес - 41 килограмм.
Медики говорят так: «Съел свои мозги». И такие были все, кто находился со мной рядом.

Помню своих хороших товарищей: подполковника ветеринарной службы из 33 армии Близнецова Николая Дмитриевича. Он был начальником вет. службы 33 армии. Семья его проживала в совхозе Красное Егорьевского района Московской области; Коновалова Ивана Николаевича - начальника связи полка 113 сд, лейтенанта войск связи из Кубышевской области. Были и другие товарищи, но фамилии их я забыл.

В группе наших войск в окружении находились: начальник медицинской службы 33 армии профессор И.С.Жоров и прокурор 33 армии полковник юстиции Зельфа А.А. Живут они в Москве. Я их в числе пропавших без вести не видел. Может быть им удалось выбраться из окружения на Большую землю.

Я считаю, что большинство наших солдат и офицеров дрались с врагом как подобает героям, до последнего патрона. Один погибли, а другие из них больные или раненые оказались в числе пропавших без вести.

Я писал письмо И.С.Жорову, но он мне на мои вопросы не ответил.

По телевидению я смотрел передачу клуба встречи ветеранов войны. Показали портрет генерал-лейтенанта Михаила Григорьевича Ефремова. На встрече присутствовала врач-хирург нашей 160 сд Серафима Яковлевна Молошникова.
Мало там было сказано о геройских подвигах солдат, офицеров нашей ударной группы войск 33 армии и особенно при командарме 33 генерал-лейтенанте Ефремове М.Г. Останки его перезахоронены в городе Вязьме. Ему посмертно присвоено звние Героя Советского Союза, а в городе Вязьме поставлен памятник. Вместе с тем в тех боях было много неопознанных героев, многие не получил своих наград.

Коротко о себе:
Родился в 1914 году в селе Потапьеве Рязанской области Пителинского района в семье крестьянина. Окончил профессиональную школу. В 1929 году семья наша вступли в колхоз «Передовик». Он в настоящее время - совхоз «Передовик». После окончания школы я работал по ликвидации неграмотности взрослого населения заведующим районного бюро «Союзпечати» при Пителинской районной конторе связи. После окончания выших курсов руководящих работников связи и сдачи экзамена в техникуме связи в городе Москве я был назначен на должность начальника Пителинской районной конторы Наркомата связи, где и работал до ухода на фронт. В семье остались жена, трое детей (старшей дочке было 6 лет) и престарелая мать.
После разгрома немецких войск и их капитуляции я был зачислен в 112 запасной стрелковый полк. Демобилизован по указу Президиума Верховного Совета СССР. После демобилизации был назначен на должность старшего инспектора Рязанского областного управления связи, переведен позже на должность начальника Пителинского районного узла связи, переведен позже на должность начальника укрупненного Сасовского районного узла связи.
В 1974 году дали пенсию по старости, ушел на рядовую работу, где и проработал до 1984 года.
В настоящее время нахожусь на пенсии. Принят в члены ВЛКСМ в 1930 году, был членом бюро райоком ВЛКСМ. Член КПС с апреля 1939 года. До войны и после войны был членом райкома ВКП(б), депутатом районных советов народных депутатов Пителинского и Сасовского районов.
Вот и все многоуважаемый Александр Николаевич, что я мог вспомнить и коротко сообщить вам…