33 армия. Допросы

Сверху на документе написано «Marter» (Пытки).

Показания комиссара русского эскадрона стрелкового полка 1295 160 стрелковой дивизии 33 армии.

Меня зовут Андрей Фёдорович Лащов, родился 1.10.1916 г. в древне Ростовской области. По профессии - учитель.

Отец был зажиточным крестьянином, имел два дома и около 60 га земли. В 1937 году, после конфискации его земель, он был отправлен в ссылку в Сибирь. Мама тоже была отправлена в ссылку.
Что касается отца, то я знаю, что он мертв. Как он погиб, я не знаю. Она мне об этом сказала, когда из НКВД пришло извещение о смерти моего отца. После ссылки моих родителей я уехал в Ростов, во избежание преследований со стороны НКВД. В Ростове я устроился рабочим на фабрику металлических изделий. По вечерам я совершенствовал своё образование, посещая вечернюю школу.

Для продвижения по учебе я должен был стать кандидатом на вступление в партию. В марте 1939 я вступил в коммунистическую партию. Женился я в 1939. Моя жена и трёхлетний сын живут в деревне в Ростовской области с момента моего призыва.

15.11.1939 я был призван в Красную Армию, в артиллерийскую школу в Смоленске. В Смоленске я был 1 год солдатом и сержантом. В 1941 я стал лейтенантом. Старшим лейтенантом я стал в июне 1941. В ноябре 1941 последовало моё перемещение по службе в новый формировавшийся кавалерийский стрелковый полк в Раминске под Москвой. Туда меня послали в качестве старшего лейтенанта, но так как в сформировавшемся полку не было политработников, то меня назначили политруком (по всей видимости, по ходатайству райкома партии). Политвоенную школу, которую должны были принципиально посещать политруки и комиссары, я не посещал.

Должность политрука я занимал до января 1942 года, далее я продвинулся по службе и был назначен политкомиссаром. После того, как комиссар Писарев был ранен, я был назначен его преемником, оставаясь в должности старшего политрука.

Ближе к делу:
Существенным для военнопленных Красной Армии был приказ, изданный Сталиным в ноябре 1941 года, согласно которому все военнопленные, которые воевали, или были пойманы с оружием, должны быть расстреляны.

Когда воинские части захватывали отдельных военнопленных, то, в зависимости от важности и существенности их показаний, эти военнопленные отслеживались. При содействии переводчика комиссар и командир производили допрос пленных в штабе полка. Допрос устраивали в присутствии командира дивизии в присутствии определенных чинов НКВД. В армии производился опрос исключительно оперативниками НКВД.

Во время допроса военнопленных присутствовал командир полка, комиссар полка, офицеры, солдаты и т.д.

В общем, если пленные солдаты не хотят отвечать на вопросы, то их принуждают к выдаче информации с помощью избиений. С этой целью солдата клали на землю вниз лицом. Несколько присутствующих солдат держали ему голову и ноги и затем пленный получал 5-10 ударов толстой дубинкой по спине и тазу.

Первый удар был достаточно слабый. И если солдат всё равно сопротивлялся и молчал, то далее его избивали уже гораздо сильнее на протяжении 5-10 минут. Во время избиения заключенному ещё раз повторяли вопросы: избиение заканчивалось если военнопленный был без сознания или мёртв.

Тех военнопленных, в результате опроса которых не было получено особо важной информации, или тех, кто выжил после допроса, расстреливали.

Так же многое зависело от того, какие показания давал военнопленный. В случае, если они были существенными, то пытки над заключенным проходили аккуратно, с особым вниманием, и он считался годным для допросов и транспортировки. И затем его отправляли в штаб дивизии.

Заметка:
Лащова спросили, знал ли он о жестоком обращении и издевательстве над другими немецкими военнопленными. Он ответил отрицательно.

Далее он сказал, что они видели уже мёртвых немецких солдат, у которых были отрезаны носы и уши, и пальцы были разрезаны на части, и далее он предоставил такие сведения:

Выше описанные допросы я помню на основе рассказов. Это «Жестокие» допросы. Ему рассказывал майор штабов 160 сд и 33 А, который в феврале стал командиром полка стрелковой дивизии по фамилии Кьянченко. Кьянченко был хорошо осведомлен относительно НКВД. Может быть он раньше как то был лично связан с НКВД, а может он выжил после допроса в НКВД, я не могу точно сказать, так как я у него лично об этом не спрашивал.

Он мне рассказывал, что военнопленных на допросах НКВД избивали резиновыми дубинками, и то, что там отрезали уши и так же били по лицу. Более того, военнопленным вырывали ногти на руках. Далее наточенным ножом отрубали пальцы рук. Чтобы усилить эффект от пыток, пальцы отрубали не с одного раза, а постепенно. По остальным частям тела ходили ногами.

Допрос заключенных в дивизиях отличался от допроса в полках тем, что солдат избивали кожаным ремнём.
В штабе Армии допрошенных раздевали. Офицеров и рядовых пытали вместе.

Выше написанные показания я давал добровольно. Они все соответствуют действительности и я готов заново дать под присягой.

Переведено с русского, одобрено, подписано.

Примечание
Лащев Андрей Фёдорович, 1916 г.р., старший политрук, ВрИД военного комиссара 1295 сп 160 сд.

Ссылки: наградной